Дмитрий Губерниев – человек-шоу. На любом событии он главное действующее лицо.
Приходит в Comedy Club – не дает сказать слова ведущим, и даже маэстро панчей Павел Воля вынужден с этим считаться.
В золотые времена «Что было дальше?» не просто не отхватывает, а заставляет всех играть по своим правилам и скандировать фирменные: «Россия, Россия».
И даже рандомный анонимный звонок превращает в мини-спектакль.
Интервью с ним одновременно и просты, и сложны. С одной стороны, достаточно вкидывать ключевые слова – Бузова, Сталин или Барак Обама – и Губерниев сам вырулит в нужное для кликов русло, а его цитаты разлетятся. С другой, с Дмитрием тяжело – потому что он легко перехватывает инициативу и сворачивает с любой темы. Захочет – будет на один вопрос отвечать час и ввернет в монолог все, что ему нужно.
Первый способ напрашивается, но мы попробовали вывести словолюбивого ведущего на вдумчвивый разговор. А традиционные хайп-темы вообще обойти.
Губерниев – рекордсмен по ТЭФИ, у него их 4. Плюс недавно стал Заслуженным журналистом России. Это повод поговорить о современной журналистике и о том, как спортивному комментатору выйти далеко за пределы биатлонных трасс, гребных каналов и плавательных бассейнов.
Губерниев считает, что в советское время комментаторы были людьми второго телевизионного сорта. А он всегда хотел играть в Высшей лиге
– Скромность на телике – путь в безвестность?
– Без всякого сомнения. Другое дело, что, если хочешь быть нескромным – нужно знать матчасть. Екатерина Великая говорила, что монарх должен быть деспотом по отношению к самому себе. Вот и настоящий телеведущий должен предъявлять к себе повышенные требования: досконально знать материал, работать над техникой речи, держать себя в форме и постоянно заниматься самообразованием.
А на одной наглости и эмоциях не уедешь. Важно любить искусство в себе, а не себя в искусстве.
– Но и одной матчасти – мало?
– Да, у нас в стране есть люди, которые комментируют футбол, а их никто не знает.
Батюшка в «Капитанской дочке» говорил, а потом его слова перефразировал Сергей Михалков: «На службу не напрашиваются, от службы не отказываются».
Хотя я пошел дальше. И ни за что бы не комментировал «Евровидение» или большие концерты, если бы в свое время не сказал начальству, что не просто могу и хочу, а сделаю это лучше, чем было до меня.
Советские ведущие остаются для нас качественными ориентирами. Но в те годы спортивный комментатор не был телезвездой номер один. И даже не играл в Высшей лиге.
– Никто?
– Включая Николая Озерова, который был прежде всего актером. Как, кстати, и невероятный, изысканный Котэ Махарадзе. Так вот, мы говорили со Львом Лещенко, и он вспомнил всего два случая, когда Николай Николаевич работал на больших мероприятиях.
А мне всегда было интересно сделать профессию спортивного комментатора главной на телевидении. В советские годы это были люди второго телевизионного сорта. В 90-е стало еще хуже: кроме Кирилла Набутова и Владимира Гомельского слушать было просто некого. Все перевернулось только в нулевые, и отчасти эту ситуацию менял я.
– А она изменилась? Есть ты, есть Уткин. Кто еще в Высшей лиге?
– Ну, Володя Стогниенко появляется не только в спортивных форматах. Вижу, например, в «Что? Где? Когда?» Дениса Казанского.
Вообще, проблема в том, что кто-то ленится, а кто-то довольствуется малым. Я же всегда равнялся на топовых ведущих и хотел быть с ними в одном чемпионате. Мне это удалось. И больше того – я там, если не выигрываю, то призовые места занимаю регулярно.
– На каких топовых ведущих ты равнялся?
– Сначала мы говорим про Кирилла Набутова, потом парней с ТНТ, которые выросли из штанишек Comedy, Ваню Урганта, Нагиева, Светлакова, Галустяна. И сейчас продолжаю учиться. Иногда включаю ТВ просто для того, чтобы посмотреть, как работают коллеги. Это касается и общественно-политических программ, и развлекательных, и концертов. Я далек от возлежания на самой верхней печи. Хочу расти. И мне есть куда.
– А кто-то из западных коллег тебе интересен?
– Считаю, что мы работаем сильнее. По крайней мере, на биатлоне это абсолютно точно было так.
– Про биатлон вопросов нет. На Кубке мира тебя знали все. А если взять шире?
– Можно брать на заметку что-то из верстки, редакторской работы, спецэффектов. Но не надо думать, будто у них там во всем вышка. Недавно смотрел UFC. И там парень, интервьюируя Ислама Махачева, держал микрофон левой рукой, хотя герой стоял от него справа. Он загораживал главного человека вечера! И никто не подсказал. Где был режиссер? Это же азы! А UFC – одна из мощнейших организаций мира.
Разве нам тут надо учиться?
– Если в России самое сильное спортивное телевидение, а ты на вершине Высшей лиги, получается – ты один из топ-ведущих в мире?
– Ну, подожди. Американское телевидение все-таки конкурирует с нашим. Я говорил скорее про Европу. У нас по масштабу, профессионализму и людям, работающим в кадре – точно не хуже, а зачастую и сильно лучше.
Про себя говорить трудно, тем более люди в мире общаются на разных языках. Но я убежден, что если бы мы все говорили на одном, то сейчас я был где-то рядом с Опрой Уинфри.
Красные линии. Почему топить тренеров в эфире – норм
– Многие сходятся во мнении, что раньше ты комментировал по-другому. Так же держал в напряжении, шутил в тему и не терял нити, но при этом не увольнял в прямом эфире тренеров и не раздавал указания регионам.
– А надо перестать поднимать по-настоящему важные темы? Не говорить про проблемы на местах? Молчать про произволы с составом?
– Я хотел узнать, как ты к этому пришел. Это было осознанно?
– В январе 2010-го я в прямом эфире сформировал олимпийский состав на эстафету по этапам, отметив, что Круглов, увы, уже не тянет. На следующий день на заседании Минспорта на меня с огромной критикой обрушился Виталий Мутко.
А после бронзы в Ванкувере, где бежал тот состав, который я и называл, мы встретились и посмеялись над этим. Кстати, Мутко – отличный министр. И еще показательный момент: мы очень часто ругались, но он ни разу не пожаловался на меня начальству.
Так что 14 лет прошло, как я составы называю. Это не вчера началось. А увольняю я тренеров или нет… Да у меня нет таких полномочий.
– Но бывает, что тебя заносит?
– Мы же люди. Однако если говорить про красные линии, я их не перехожу.
– Твоя цитата: «Если это работа лучшего тренера мира, то мир катится в ад».
– Это про Пихлера.
– Мочить его – было ошибкой? Его гнали как врага народа, а он взял Швецию – и выиграл с ней на ОИ-2018 4 медали, включая 2 золотые.
– Ошибки не было. У нас он не справлялся. Капелло был хорош как тренер сборной России?
– Не совсем, хотя вывел команду на ЧМ-2014 из группы с Португалией.
– А тренер он великий?
– Да.
– Какие вопросы? Пихлер использовал Россию как великолепный полигон для своей методики. И за результаты со Швецией – честь ему и хвала. Но что делать с нашей сборной, он катастрофически не понимал. С Вольфгангом у нас на домашней Олимпиаде лишь одна медаль – эстафетная. Хотя проиграть там золото надо было умудриться.
Вилухину тренировал не Пихлер. А Ольгу Зайцеву – он. И за три чемпионата мира великая спортсменка ни разу не попала в призы. Это работа лучшего тренера мира? При Вольфганге результата не было, что непонятного? Кубок наций? Ну, спасибо большое.
– Но после него стало еще хуже.
– Некорректно сравнивать.
– Почему?
– Начались проблемы с допингом, недопусками.
– Ты сказал, что не пересекал красные линии. Что это за линии?
– Я отвечаю за каждое слово в эфире. И сам знаю, что должен делать, а что нет. Эти красные линии мне не чертят руководители.
– Ну а в чем они заключаются? Что можно говорить комментатору, а что нельзя? Призывать отправить в отставку тренера – норм?
– А почему нельзя-то? Можно. Я же не ставлю подпись под увольнением. Просто высказываю мнение. И довольно часто оно совпадает с настроениями в биатлонной тусовке.
– Но твое мнение – весомое. Не просто сказал – и все забыли. Следуют последствия.
– Следуют и следуют. Я-то при чем? Я выполняю свою работу – стараюсь интересно рассказывать о спорте. При этом переживая за страну и людей своей страны.
– Но, если ты кого-то мочишь, у человека начинаются проблемы. А ты можешь ошибаться.
– Да кого я мочу? Наоборот – помогаю. Вот мы, «Матч ТВ», выручили некоторых ребят, подняли шум – и они остались в сборной. А СБР за это настрочил пасквиль. И кто кого мочит?
– Но ты хотя бы допускаешь, что не всегда прав в резких высказываниях?
– Я же человек! Люди, которые считают, что всегда правы – идиоты.
– Тогда приведи пример, когда ты пожалел о сказанном.
– В эфире такого, пожалуй, и не было. Только те интернет-утечки, которые и так всем известны.
– Губерниев в первую очередь ассоциируется с биатлоном. Его безумные рейтинги, которые были до февраля 2022 года, твоя заслуга?
– Я участвовал в этом наряду с другими людьми, которые поняли, что биатлон – мощнейшая история для телевизионного показа. Например, на «России-2» Дмитрий Медников и Александр Тащин стояли у истоков создания программы «Биатлон с Дмитрием Губерниевым». Разве их заслуги нет? Еще какая!
– «Без Губерниева не было бы биатлона». Такая формулировка точно греет душу, но справедлива ли она?
– Главная заслуга – IBU и Андерса Бессеберга. Именно с ним биатлон начал резко развиваться, и этот импульс поймали в разных странах. У нас на это среагировал Василий Кикнадзе – благодаря которому биатлон показывали по «Спорту». Подхватили Медников и Тащин – с ними погружение России в биатлон стало 100-процентным. Что касается твоей фразы, то я слышал ее десятки тысяч раз. О справедливости нужно спросить у людей, которые ее произносят. Я спорить с этим не стану.
Но за биатлон чувствую особую ответственность. Поэтому даже сейчас, несмотря на только внутренние соревнования, моя мотивация 100-процентная. Рейтинги, безусловно, упали. Сравнивать с тем, что было 2-3 года назад – нельзя. Но обвалиться им я не дам! Наша общая задача – поддерживать интерес. И спасибо биатлонистам, которые не унывают. Спасибо болельщикам! Спасибо друзьям из СБР – а я сейчас говорю без иронии. Особенно отцу и сыну Мелиховым. Все мы делаем общее дело.
– «Друзьям из СБР» – и без иронии?
– Ну, лыжи проводят там, где невозможно показывать картинку. Прочитал на этот счет недавнее интервью отца Саши Большунова – и по традиции заплакал. Он искренне считает, что в непоказе лыж виноват «Матч ТВ», а не люди, которые утверждают календарь в местах, где нормальные трансляции невозможны. Так что в лыжах о зрителях не думают. А СБР все-таки думает.
Театры, скороговорки, ходьба с палками, чтение вслух – как Губерниев держит комментаторскую форму в 49 лет
– Журналистика сейчас и 20 лет назад – разные профессии?
– Осталось меньше увлеченных людей. Вот мне все еще интересно. Я все тот же Дима со Сходни, который обожает спорт и благоговеет перед спортсменами. Живу этим.
– Кого ты сейчас читаешь, что смотришь?
– Купил у одного дядьки почти 200 томов книг о советских спортсменах. Издания с середины 60-х и до конца 80-х. Мне очень интересно. И авторы-журналисты работали блестяще.
Вспоминая прошлое, не упускаю настоящее, регулярно посещаю спортивные сайты. Вот ты, Вовка – один из моих любимых авторов, а Sports по-прежнему один из самых важных для меня ресурсов. Конечно же, вместе с огромной структурой «Матч ТВ». Есть еще «Советский спорт» Евгения Слюсаренко, где я колумнист. С удовольствием наблюдаю за очень талантливой журналисткой работой Юрия Дудя* (признан иноагентом в России).
– Розанов говорил, что хороший русский язык стал менее востребован зрителями.
– Юрия Альбертовича мне очень не хватает, но тут я с ним не согласен. Русский язык всегда в почете. Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины – ты одна мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Этого золотого правила, воспетого классиком, я придерживаюсь.
Хожу в театры, слушаю мастер-классы театральных мастеров: актеров, режиссеров, продюсеров. Слежу за искусством – по мере сил и времени. В наше непростое время каждый должен с утроенной энергией развиваться – и я пытаюсь это делать.
– Что-то раздражает в современной журналистике?
– Нередко вижу случайных людей. Или тех, кто быстро ловит звезду – много амбиции, но мало амуниции. Иногда смотрю на работу коллег и с ужасом понимаю, что, даже если не буду готовиться, отработаю на порядок лучше. В этом смысле хочется даже не то что конкуренции, а общей телевизионной среды. Есть люди, которые отработали 20 лет – и вообще ни черта не понимают в профессии.
Перемены в самом ремесле тоже есть, куда без них.
– Короткий пост в телеге сейчас может вызвать в разы больше резонанса, чем глубокий материал. О чем это говорит?
– По статистике в крупных городах 9% населения хотя бы раз были в театре. 91% не были никогда и, вероятно, не будут. Но планету вертит то самое меньшинство. Я в это верю.
– Что все-таки решает сейчас: качество или количество подписчиков? Условно, зачем нужен классный текст, если его никто не прочитает?
– На Западе проводился эксперимент: влияет ли количество подписчиков на электоральную активность. Оказалось, что селебы не способны заставить народ прийти и за кого-то массово проголосовать. Поставить лайки – да. Но не больше. В эксперименте речь шла про выборы, но тут же разговор и о том, пойдут ли люди за большим блогером. Я этим исследованиям верю. И не считаю, что блогеры-миллионники являются абсолютными ориентирами для подписчиков.
Вот у меня в телеграм-канале их не так много – 140-150 тысяч. Но он всегда в топе. Потому что там многое зависит от того, кто на тебя подписан, кто шерит, кто ссылается. За счет этого моя телега бывает популярнее людей с миллионными охватами.
Но я хочу сказать, что журналистское мастерство, техника публичного или эфирного выступления только украсят любого блогера. В то же время если телевизионный журналист не уделяет внимания соцсетям – это путь в тупик. Одного ТВ уже мало. Поэтому я общаюсь практически со всеми журналистами, которые мне звонят, а некоторым даже перезваниваю. С уважением отношусь к коллегам.
– Учиться, чтобы стать журналистом – обязательно?
– Если ты дурак – можешь ничему не учиться. Я не говорю, что обязательно нужно закончить факультет журналистики. Нет. Но мне тут недавно позвонила известная спортсменка. Ты ее прекрасно знаешь. Красивая, талантливая, замечательная. Но ее не взяли на «Матч ТВ». И она спрашивает: «Дим, может договоришься, и я буду ведущей хотя бы на «России-24»?
Серьезно? Может, ты сразу будешь вести программу «Вести» в 20:00? Некоторым людям действительно не приходит в голову, что иногда стоит сначала поучиться, получить образование, походить накурсы. Этот момент удивляет и забавляет.
Алина Загитова не даст соврать – после нашего триумфального примирения я дал ей пару конкретных советов. Объяснил, что нужно делать, чтобы заметно добавить. И ее помощница записала кое-какие моменты.
– Она серьезно отнеслась к твоим словам? Не подумала, что ты снова ее троллишь?
– Мне показалось, что серьезно.
– Какие именно советы?
– Пусть это останется между нами. Но если в общих чертах – нужно выполнять рекомендации незабвенной Светланы Корнелиевны Макаровой. Есть ее книга, точнее, там работала группа авторов – «Мастерство эфирного выступления». Если кто-то из коллег с ней незнаком, то у них точно есть резерв.
– Ты часто вспоминаешь Макарову. Цитата: «Из двухметровой гнусавой дылды она за неполных два года вылепила человека». Как ей это удалось?
– Она была не одна. Спасибо всем людям, которые были рядом. Это Леша Кабанов, Юра Голубцов – замечательный актер, заслуженный артист России, и Александр Масалов, известный ныне под фамилией Елагин. Именно эти три редактора меня изначально обучали.
А потом пришли братья Филипповы и Андрей Журанков. Они мне сильно помогали. Неоценимую помощь в работе в прямом эфире оказывал Александр Колтаков. Он одним из первых в стране начал сам работать онлайн – вел «Добрый вечер, Москва»!. Его советы – бесценны. Надеюсь, он улыбнется, прочитав это.
– А что насчет Макаровой?
– Иной раз она могла позвонить и так всыпать мне по первое число за эфирный момент, за взгляд, за улыбку, которая могла показаться ей непрофессиональной, что у меня волосы вставали дыбом. Поверь, она за словом в карман не лезла. Один из последних наших разговоров – она меня снова серьезно отчитала. Детально объяснила, что в конкретный момент я сделал неправильно.
– Ты согласился?
– Да. При этом людей, к которым я бы прислушивался, на сегодня, мягко говоря, не так много. Хотя я не бронзовею и стараюсь ловить фидбек. Потому что нужно продолжать учиться, я по-прежнему хочу быть лучшим в профессии.
– Когда ты только начинал, был рядовым студентом? Вообще ничем не выделялся?
– Ну конечно чем-то выделялся. Хотя сейчас, когда вижу старые эфиры, ловлю себя на мысли: я думал, что работаю лучше.
Но, черт возьми, мало кто занимался техникой речи так, как я. Спокойно ходил на два подряд занятия, а иногда и на три. Доходило до того, что Макарова меня выгоняла, потому что у меня язык заплетался. Зато она говорила, что я был самым упорным ее учеником. Это от спорта, ведь я ни разу не пропустил тренировки и никогда не халявил. Еще и дома дополнительно занимался.
– Что делал?
– Скороговорки, чтение вслух, акцентированная подача, чтение спортивной литературы – все это было и есть до сих пор. Больше того, некоторым вещам в последнее время я уделяю еще больше внимания. Мне 49, я не молодею. Но рабочая телевизионная форма по-прежнему очень неплохая. Сильно помогает ходьба с палками – рекомендую всем.
Что еще важно? Студентам всегда говорю: нужно сечь поляну. Журналист, даже спортивный, должен следить за тем, что происходит в стране и мире, в музыке и в кино.
– Как ты успеваешь за всем следить?
– Сам многое отслеживаю, слушаю умных людей. Вот у меня есть друг, шеф-редактор канала «Россия» Григорий Шестаков, с которым мы съели семь пудов соли – на Олимпиадах, «Евровидении». Его рекомендации всегда ценны. К маме прислушиваюсь – она счастливый обладатель интернета, умеет пользоваться VPN. И она на острие всего происходящего.
– Твои культурные отсылки в репортажах – всегда чистый экспромт? Или бывает, что выписываешь какие-то цитаты и стихи.
– Почти всегда это экспромт. Но и записать, если что-то понравилось, не чураюсь. Армен Джигарханян, когда я спросил у него совета, сказал: «Димочка, какие советы? Лови сигналы свыше». Но чтобы они приходили, к эфиру ты должен быть готов как Гагарин и Титов.
Студентов я учу, что главное в прямом эфире – не обосраться. В обоих смыслах. Ты должен быть готов к репортажу и знать матчасть. И так же должен следить за тем, что пьешь и ешь перед эфиром. Нужно подойти в хорошей форме. Мы возвращаемся к тому, что монарх должен быть деспотом по отношению к себе. И с точки зрения становления профессионала так оно и есть.
– «Без Фака скучно. И не только на биатлоне, вы понимаете это». Импровизация или заготовка?
– 100-процентное здесь и сейчас. Меня озарило – и я сказал. Готовить шутки заранее – вообще бесполезно. Так не попадаешь в яблочко. Тем более, я не артист, я – за экспромт.
– Про «главное, не обосраться» в прямом смысле. Ты бывал близок к этому?
– Был эфир на «Гонке чемпионов» в Москве, когда я работал комментатором, а потом разворачивался в другую сторону – и был ведущим на стадионе. Так 5,5 часа. Безумие. Не знаю как, но я просто забыл, что хотел в туалет.
Второй раз такое случилось в Оберхофе, когда мы выиграли две эстафеты. Я включался на все возможные программы, и это был один огромный 7-часовой эфир. Полная жесть. Только когда все закончилось вспомнил: блин, надо же найти туалет.
Так что во время работы я отключаю все, даже физические потребности.
«Если бы тогда я был в студии, Саламычу не поздоровилось бы». Что все-таки случилось на знаменитом эфире с Черчесовым
– Какими репортажами, помимо знаменитых победных, ты гордишься? Мне вспоминается биатлон из Канады, когда рухнула картинка, а из-за тумана было ничего не видно, но ты комментировал полгонки вслепую как ни в чем не бывало.
– В далеком 2005-м у меня был репортаж о соревнованиях двоеборцев. И там бесконечно переносились прыжки с трамплина. Я комментировал часа 4, когда не было вообще ничего. После этого мне позвонил Владимир Гескин, тогда один из руководителей «Спорт-Экспресса», и сказал, что это было эпично – вся редакция смотрела. Не знаю, сохранился ли где-то репортаж.
Еще была Барселона-2013 – там Ефимова стала чемпионкой мира по плаванию. Я тогда просто оборзел! Моя комментаторская позиция была на самом верху. Так я бросил микрофон, сказал, что попробую привести Юлю – и рванул вниз.
Перехватил нашу героиню – она вся мокрая, только после заплыва. Все объяснил. И она перепрыгнула через рекламный бортик – и прямо в купальнике, вопреки всем нормам регламента, побежала на позицию. Ребята из FINA сказали, что никогда не видели ничего подобного и это жесткое нарушение всех канонов. А потом добавили, что я, бешеный русский, настолько молодец, что они даже наказывать не станут.
– Давай про неудачные эфиры. Они же были?
– Тут смотри какое дело. Представляешь, если бы наша биатлонная четверка выиграла эстафету в Пекине? Это был бы если не репортаж века, то десятилетия – точно! По драматургии, эмоциям, по ощущениям как страны, так и своим, я свою работу сделал очень даже неплохо. Но мы проиграли – и репортаж не стал историческим. Хотя мог бы…
Теперь другой пример. В 2013-м году Крюков и Петухов стали чемпионами мира, выиграв командный спринт. Я накануне из Италии полетел в Москву на важное мероприятие – по согласованию с руководством, конечно. Потом сильно заболела мама. Задержался еще в Москве. Не спал две ночи. Вернулся. По дороге машина застряла, кое-как доехал до гонки.
В итоге у меня Петтер Нортуг постоянно бежал в паре с Петтером Нортугом. Нортуг передает эстафету Нортугу, сейчас бежит Нортуг, а потом – Нортуг. Редактор бесконечно поправлял, но я просто засыпал от усталости. Однако этого вообще никто не запомнил, потому что Никита и Леха стали чемпионами мира. Все счастливы!
Исключить все оговорки в прямом эфире невозможно. Но я понимаю, что зрителя не волнует, сколько я спал, что у меня болит и что происходит в личной жизни, поэтому профессионально подхожу к любимой работе.
– Когда происходили такие моменты или прилетало от Светланы Макаровой, ты быстро отходил?
– Олег Палыч Табаков как-то сказал про себя: у меня комплекс полноценности. Я исхожу из того же по отношению к себе. Самоедством не страдаю.
– Продолжая про неудачные эфиры. Согласен, что в знаменитом интервью с Черчесовым ты не блистал? Да, ты был по видеосвязи, но все острые вопросы тогда задал Казанский.
– Послушай, я работал на включении. У меня было окно, когда меня выводили и студия вообще могла меня слышать. Вот если б я был в студии…
– Обычно тебя ничего не останавливает.
– Ты сейчас спрашиваешь как нетелевизионный человек. Пойми: я включался, когда это было возможно. И могу точно сказать, что, если бы в тот момент оказался в студии, Станиславу Саламовичу бы не поздоровилось.
– Тебе вообще внутренне комфортно задавать жесткие вопросы и загонять собеседника в неудобную позицию?
– Недавно в программу «Громко» ко мне как раз приходил Черчесов. Есть категория людей, как, например, Елена Вяльбе, которым в интервью нужно постоянно говорить: «Вы самая лучшая в мире. Нет, вы не поняли: самая лучшая в мире. Вы просто богиня».
А есть такие, как Черчесов. Он знает, что я буду поддавливать. Что я буду ершистым. Но все равно приходит ко мне, не боится. Ему интересно. Прямой эфир – это всегда пикировка. Но умным людям аргументированно спорить – интересно.
Каждый человек на телевидении знает, что я никогда не буду подставкой для микрофона. Задавать даже самые неудобные вопросы мне нравится, потому что исхожу из того, что ко мне на эфир приходят умные люди.
– Ты точно лучше всех в мире можешь кричать: «Россия-Россия». А в чем нужно добавить?
– Да во всем! Я же не стою на месте. Это Георгий Черданцев как-то сказал, что достиг потолка. Ну, его позиция, имеет право. А я считаю, что своего не достиг. Поэтому продолжаю работать. Вспоминая Булгакова: лучшее событие в жизни еще впереди.
– Потолок, по ощущениям, еще далеко?
– Может быть, никогда его и не достигну. Но стремиться-то надо. Поэтому мы сейчас и говорим про трудолюбие, про подготовку. Вот у меня через 80 минут эфир. Если бы не наш разговор, я бы уже добрых полчаса сидел и готовился. Поэтому теперь мне придется наверстывать.
– Что именно будешь делать?
– Завершилось несколько футбольных матчей. Один я частично видел, второй нет. Нужно посмотреть хайлайты, выписать наблюдения. Потом буду умным людям задавать вопросы. Я горжусь тем, что на «Матче» в эфирах после Лиги чемпионов самые высокие рейтинги по-прежнему у меня. Потому что я – единственный в стране авторитетный футбольный обозреватель.
– После эфиров тебе прилетает много реакций. Чьи оценки по-настоящему важны?
– Этих людей меньше, чем пальцев на моей правой руке. Я их сегодня называл. А конкретизировать не буду.
Фото: РИА Новости/Александр Вильф, Светлана Шевченко, Алексей Филиппов, Григорий Сысоев, Евгений Одиноков, Константин Чалабов; Pavel Kashaev/Global Look Press; Gettyimages.ru/Steve Jennings
