Дмитрий Шнякин – один из главных голосов «Матч ТВ».
В 2022-м он в паре с Романом Трушечкиным комментировал финал чемпионата мира, в 2023-м со Станиславом Мининым – финал Лиги Европы. В РПЛ и Серии А он регулярно работает на топовых матчах.
Шнякин активен и за пределами «Матча»: комментирует Медиалигу и фехтует в соцсетях.
Отдельный жанр – диалоги со зрителями. Комментатор оперативно реагирует на претензии (в телеграме, твиттере и комментах на Спортсе) и отвечает большими сообщениями, в которых разбирает репортажи и объясняет нюансы работы. Причем его не смущают ни оскорбления, ни набросы – он общается со всеми.
Зачем? Что раздражает зрителей? Есть ли среди сотен комментов полезные?
Обо всем – в интервью Шнякина.
Шнякина обвиняли в «мессидрочерстве», а он ответил каждому. После этого люди извинялись и меняли мнение
– Как давно и почему ты начал отвечать зрителям?
– Как заканчивается фильм «Адвокат дьявола»? «Тщеславие – мой самый любимый из грехов».
Любой творческий человек – в том числе комментатор – интересуется, как окружающие оценивают его работу, что им нравится и не нравится.
В моем случае все началось на «Евроспорте» в 2006-2007 годах. Я хотел понимать, как зрители реагируют на мою работу. Это большая проблема всей индустрии комментария в России – очень мало фидбека. Единственным носителем крутого знания был Юрий Альбертович Розанов. Он всегда мог оценить, если тебя интересовало стороннее мнение.
Так что отсутствие фидбека, понимания, куда двигаться, и тщеславие (хочется знать, крутой ли ты) толкают комментаторов читать о себе. Во времена «Евроспорта» я залезал на форумы, которые были популярны, и общался с людьми. Там была лояльная публика, она с пониманием относилась, что я молодой комментатор. С развитием соцсетей перешел в твиттер.
Отвечать на претензии – тоже абсолютно нормально. Понятно, что любой мужчина многое делает ради себя и самореализации, но в нашей профессии нужно думать о зрителях. Они главные цензоры – продукт делается для них.
– Как часто ты отвечал зрителям раньше и как происходит сейчас?
– Ошибочно думать, что после каждого эфира я занимаюсь эгосерфингом. Часто люди приходят сами, понимая, что я открыт. Я всегда отвечаю в комментах в телеге, в инстаграме или в директе.
Иногда начинаю сам интересоваться, забивать свою фамилию, смотреть, что пишут. Вступаю в диалог.
В переписке со зрителями есть свои законы. Бывает, люди выбрасывают эмоцию, кроют тремя тысячами ####. А когда обращаешься напрямую, градус сразу снижается. Возникает человеческая дискуссия.
– Приведи пример.
– Меня очень позабавила история с чемпионата мира в Катаре. После финала прилетало больше позитивных реакций, потому что матч возбудил и очаровал. А вот после игры Аргентина – Нидерланды, которую я комментировал один, была классика. Тысяча сообщений в стиле «Как можно столько дрочить на Месси?» Другая тысяча – «Сколько тебе заплатили голландцы?» Одна женщина написала: «Как можно болеть в эфире за сборную, чья страна входит в блок НАТО?» Хотя, конечно, это не так.
– Ты ответил каждому?
– Я создал унифицированный текст для всех, кто писал про мессидрочерство. Текст примерно такой: «Дружище, давай вместе порассуждаем. Месси признали лучшим игроком этого матча и многих остальных. Аргентина формируется вокруг Месси. Его регулярно показывают по ТВ крупным планом, а я должен работать по картинке».
В общем, накидал аргументов. Отправил всем текст. Тут же пошла позитивная реакция.
Помню, один чувак сначала написал: «Да ты со своим Месси… Я уверен, если бы была возможность, ты бы взял трусы Месси, нюхал бы их и подкладывал под подушку». Когда я отправил ему текст, он ответил: «Блин, прости, пожалуйста. Я болел за Нидерланды и накидался, пока смотрел».
Таких историй было три за вечер. Люди выпивали, начинали писать мне, потом трезвели. Со всеми разошлись мирно, нет проблем.
Шнякин говорит, что хейта стало больше, чем раньше. Причина – невнимательность зрителей и его шутки
– Люди часто переобуваются после твоего конструктивного ответа?
– Не люблю слово «переобувание». Человека можно переубедить, он может поменять мнение.
Свежий пример – недавно комментировал «Интер» – «Наполи». Чувак пишет: «Как можно так не чувствовать футбол? Когда игра закончилась, крупным планом показали Дармиана, и ты сказал, что его показывают как одного из героев, хотя его показали, потому что он привез угловой, с которого забили».
Я ответил: «Ты знаешь, что давняя итальянская традиция – сразу после финального свистка показывать авторов голов?» Он отвечает: «Ой, извини, ты прав». То есть поменял мнение.
Конечно, есть те, кто упирается: свято верит, что ты абсолютный ублюдок и не умеешь комментировать. Это нормально. Но немало и других – кого можно переубедить или предъявить им пруф.
– Вспомни историю с пруфом.
– Матч Италия – Швейцария в Риме, когда итальянцы не попали на чемпионат мира. В одном из эпизодов мяч вышел за пределы поля. Для меня это важный момент: если мяч вне игры, можно рассказать историю. Я рассказал, что коллега Журавель недавно побывал на «Стадио Олимпико» и увидел много красоты, что вокруг стадиона есть павильоны, где занимаются разными видами спорта. Как только закончил – ввели аут, случился голевой момент. Я успел его прокомментировать.
Но чувак написал: «Да ###, надо комментировать футбол, а не рассказывать про этого мудака Журавеля. Больше концентрации на игре! А ты начал заикаться, спешить вернуться в игру». Будто бы разобрал эпизод, ему даже лайки ставили. Я спросил: «Ты во всем уверен» – «Да-да, я слушал». Я вырезал фрагмент, где все прекрасно слышно: я успел рассказать историю и спокойно отработал эпизод. Это стало хитом, меня залайкали. Чуваку нечего было ответить.
– Тебе важно, чтобы ты оказался прав?
– Я привел пример, чтобы показать: все подобные истории – про одно. Про то, что зрителям слышится другое. Это одна из проблем восприятия современного комментария – его невозможно слушать 90 минут. Речь стала быстрее, информации больше. Все гораздо быстрее, чем во времена Маслаченко и тем более Озерова. Появилось гораздо больше отвлекающих факторов.
Пока комментатор говорит, зритель одним глазом смотрит в телефон, делает ставки, с кем-то переписывается. Из его памяти пропадают эпизоды. Это нормально, жизнь такая. Даже у меня не получается концентрироваться на суперматчах, когда я смотрю их. Я отвлекаюсь. Из-за этого происходит искажение восприятия комментария. По сути, эффект Манделы. Человеку показалось, что комментатор сказал то, чего он не говорил. Как многим кажется, что Ельцин сказал: «Я устал, я ухожу». Хотя он так не говорил.
На основе этого прилетает куча претензий.
– 10-15 лет назад хейта было меньше?
– Гораздо. Когда я работал на «Евроспорте», были не так развиты соцсети, меня воспринимали как молодого парня. Плюс комментировал около 20 видов спорта: борьба, смешанные единоборства, велоспорт, хоккей, тамешивари (где надо разбивать предметы), булрайдинг (когда на быке нужно провести восемь секунд). Когда работаешь на фриковатых видах спорта, спроса меньше. Но когда выходишь на большую аудиторию, появляется куча хейтеров.
У меня еще вызывающая манера репортажа. Не самая спокойная, не та, что понравится всем. Из-за этого возникают полярные реакции: они или очень позитивные, или очень негативные.
– Тебя радует позитив?
– Я радуюсь, когда пишут: «Да отстаньте от него, все равно главное – футбол». Хотя комментарием можно говно сделать более благоухающим, а фантастический матч испортить.
– Что значит – нетипичная манера? Много оценочных суждений?
– Да, я люблю высказывать мнение. Я убежден, что это традиция российского репортажа. Так было и у Розанова, который сильно на меня повлиял. Он писал такие смски с завиральным вектором, так вправлял мозги, что научил многому.
Но даже если есть оценки, важен алгоритм. Например, когда речь про судейство, я не выношу оценку сразу. Говорю: «На первых порах кажется так. Но давайте посмотрим повтор». Когда есть повтор – обращаю внимание на позицию судьи и пытаюсь объяснить, почему он поступил именно так. Дальше выкладываю свою точку зрения: «Если вам интересно, я думаю так».
Что еще нетипичного? Я люблю отсылки к поп-культуре, кинематографу. Если уместно, люблю пошутить, поднять настроение зрителю. Знаю, что многим это нравится, многим – нет. Но идти на поводу у зрителей и комментировать так, как от тебя ждут, – неправильно. Это касается не только комментария, но и жизни.
После сообщений зрителей Шнякин убирает слова-паразиты и исправляет речевые ошибки. Но однажды он взбесился и забил стрелку хейтеру
– Изначально ты стал читать о себе из-за тщеславия и потому что не хватало фидбека. Но ты не просто читаешь о себе, но и отвечаешь. Почему тебе важно донести свое мнение?
– Я не вешаю на лоб табличку «Клиент всегда прав», но выяснить, что человеку не понравилось, – это нормально. И это делает тебя лучше.
Да, много хейта, однажды чуть не дошло до стрелки. Но в то же время люди помогают обратить внимание на твои проблемы, на деталь в речи, от которой нужно избавиться. Общаться – полезнее, чем не общаться.
– В чем польза отвечать тем, кто пишет про трусы Месси? И тем более – когда другая половина пишет, что ты топил за Голландию?
– Многое зависит от настроения и свободного времени. В тот момент я находился в Катаре, у меня было предостаточно времени.
Но я понимаю, о чем ты. В какой-то мере отвечать на такие вещи бессмысленно. Многие не поменяют мнение. Но в этом есть терапия. Если ты объяснил работу и наладил контакт – это отлично. Становится меньше ненависти – и это во времена, когда ты плаваешь, а иногда и тонешь в ней.
– Если настроения нет, не отвечаешь?
– Да. Сам себе говорю: «Хорош, сегодня точно не полезу в комментарии». Даже если в телеграме люди требуют ответить. Лучше уйти от этого в кучу домашних дел или провести время с дочками.
Но не надо думать, что я весь такой мудрец. Если слишком много негатива, чешется рука ответить. Помню, как-то возился с младшей и увидел негативный комментарий. Вспылил – и ребенок это почувствовал. Важно не перебарщивать. Вокруг много токсичности. Это может повлиять на твое состояние и на состояние семьи.
Но если все нормально, почему бы с человеком не пообщаться?
– Приведи пример полезного фидбека.
– Однажды человек написал полотно, в котором было много чуть ли угроз, а в конце: «…И вообще я не понимаю, почему ты так часто используешь слово «реально».
Я задумался: «Точно употреблял его не часто, но употреблял. И что это вообще за слово? Это же мусорное слово, зачем оно в эфире». Поэтому ответил: «Спасибо тебе большое. Наверное, все так и есть. Я родом из Марьино – немного марьинское быдло. И лишние вещи в моей речи есть, от них надо избавляться».
Вчера я заметил, что арбитр Федерико Ле Пенна похож на Бирхоффа. Все помнят, что он играл «Милане» в паре с Шевченко, приносил скудетто. А я сказал: «Бирхофф играл здесь – в «Интере». И не заметил этого. Люди подсказали: «Ты перепутал». Кто-то спокойно, кто-то с негативом. Но я исправился.
Это тоже интерактив: через комментатора человек влияет на репортаж. Ему интересно, а мне полезно.
Другой пример. Недавно один написал: «А почему вы все говорите «внешней стороной стопы?»
Я понимаю, что это душнильство, но в целом замечание интересное. С одной стороны, все привыкли к «внешней стороне стопы». Это как «забить гол», хотя забивают мяч, а не гол. С другой стороны, стопа – это подошва. Правильнее говорить «внешней стороной голеностопа». Я подумал и теперь говорю «внешней стороной голеностопа». Мне понравилась позиция подписчика.
– Ты сказал про стрелку с подписчиком. Как это было?
– Чувак писал о футболе, я пару раз ему ответил. Потом он перешел на «Торпедо», за которое я не то что болею, но симпатизирую бренду. Там было что-то оскорбительное – я перестал реагировать. Но в какой-то момент он начал писать отвратительные вещи по поводу жены и дочери. На ровном месте.
Я был заведенный. Кажется, ехал после футбола, еще проиграл. Написал ему: «Как насчет того, чтобы ответить за слова?» Какое-то марьинское прошлое сказалось, во мне проснулся зверек. Он такой: «Да легко. Я знаю, где ты делаешь пробежки и живешь» – «Выбирай время» – «В шесть часов после Тимирязевского парка».
Как в 90-х я стою у машины в трениках у входа в Тимирязевский лесопарк. 18:00 – никого, 18:10 – никого, 18:20 – никого. Пишу: «Где ты?» Он не отвечает, хотя видно, что прочитал. В итоге просто развел или не поверил, что я приду на стрелку. В этот момент понял: я абсолютный дебил. Как в старых мультиках, над моей головой появилась табличка Dumbness.
Стоял и думал: «Зачем я сюда пришел? В этом нет ни одного положительного сценария».
Допустим, чувак пришел бы и накидал мне, а кто-то снял бы видео. Вот тебе новость – «Комментатора «Матч ТВ» избили в лесу». Допустим, я его отмудохал – «Комментатор «Матч ТВ» избил подписчика». Если ничего не было бы, а мы просто поговорили на повышенных тонах – «Комментатор «Матч ТВ» орет на зрителя».
За эту историю мне не то что стыдно – но я не прав. Кстати, ей я развеселил Хабиба. Мы сидели перед эфиром, он сказал про хейтеров. Я вспомнил тот случай – Хабиб долго ржал. И посоветовал не идти на соперника, о котором ничего не знаешь.
– Когда-нибудь тебе предъявляли в лицо?
– Ни-ког-да. Ни разу за 16 лет. Хотя когда комментаторы на стадионе, к ним подходит народ. Мы фотографируемся, общаемся. И я на 100% уверен, что кто-то из этих людей писал мне что-то жесткое. Даже был случай, когда парень сказал: «Мне не понравилась деталь во время финала Кубка, и я пришел к тебе в личку. Но «Спартак» выиграл, спасибо за репортаж».
Когда есть личное общение, градус снижается. Это одна из причин, почему я отвечаю. Человек начинает понимать твою профессию, ты понимаешь запросы зрителей. Живьем у всех все в порядке, даже когда речь о лютых фанатах.
Помню, в Екатеринбурге попал в бар, где сидели фанаты «Спартака». Все было нормально – они подходили, задавали вопросы, интересовались, как я готовлюсь. За пределами токсичных соцсетей – полный порядок.
Разве что на днях была забавная претензия от твоего коллеги. Спортс отмечал ребрендинг, подошел парень: «Я был на мероприятии, где ты живьем комментировал финал Лиги чемпионов «Ливерпуль» – «Реал». И ты начал рассказывать истории во время церемонии открытия. А к церемонии была причастна моя девушка. С тех пор я тебя ненавижу, потому что хотел посмотреть церемонию» – «Братулек, ну если бы я знал… Ты же понимаешь, что не у всех такие запросы, мне нужно было разогревать аудиторию» – «Да-да, претензий нет». Мы обнялись, посмеялись.
– Как думаешь, почему тебя не критикуют в лицо?
– Это многое говорит об интернете. Он дает свободу, но в то же время распоясывает. И, конечно, не все готовы говорить в лицо то, что пишут.
Я отношусь к этому нормально. Хотя у меня есть триггерочек. Мне не нравится, когда намеренно коверкают мою фамилию. Это фамилия моего отца и семьи. Когда начинаются провокации, я срываюсь: «Дружище, ты сказал бы такое в лицо?» Часто в ответ молчание.
Шнякин сравнивает общение со зрителями с воспитанием детей. И называет комментатора, который не реагирует комменты
– Даже если ты срываешься, отвечаешь без оскорблений. Бывало, что блокировал 50 человек за вечер?
– Для меня блок – очень-очень-очень редкий метод. Последнее оружие, которое я использую. В блокировке есть смысл, если человек систематически пишет оскорбления и порождает негатив в комментариях. Потому что кто-то за меня заступается, другие – наоборот. Комментарии превращаются в кашу.
– То есть за единичное оскорбление не блокируешь?
– Нет. В конце концов, может произойти история, как во время Голландия – Аргентина, когда чувак выпил и был в невменяемом состоянии.
Да, бывало, что сам срывался, приносил извинения. Но если были срывы, то ответные. Агрессия порождает агрессию. В целом я воспитываю в себе хладнокровие: на меня идут агрессивно, а я подавляю и спокойно отвечаю. Через пару реплаев понимаю, что никакого конфликта нет. Люди удовлетворяются ответом и желают хорошего вечера.
Это можно сравнить с воспитанием детей. Ребенок начинает кричать по какому-то поводу, и тебе ни в коем случае нельзя затыкать его ором, потому что все превратится в семейный ######.
– Раньше ты часто отвечал в твиттере, сейчас перестал. Футбольный твиттер умер?
– После блокировки инстаграма и твиттера в них стало меньше обсуждений и реакций. Хотя перед Новым годом я закусился в твиттере. Чувак написал, что я отвратительно прокомментировал матч «Балтика» – «Спартак». Я спросил, что было не так.
Оказалось, ему не понравилась моя шутка про «Снежного Бабича». Шел снег, я решил обыграть какой-то момент. Ему показалось, что из-за этого весь репортаж испоганен. Я не понял, как можно судить по одной шутке о всем репортаже.
Сейчас самый живой и быстрый – телеграм.
– Негатив обсудили. Как часто пишут приятное?
– Моя теория – если человеку все нравится, он потребляет контент и довольный идет дальше. А вот если человеку не нравится, он с гораздо большей вероятностью [остановится и] напишет.
– Почему так происходит?
– Наша работа позволяет общаться с селебрити. Общаясь с ними, я спрашиваю: «Ребят, а что у вас с комментариями и реакциями?» Оказалось, самые токсичные аудитории – у комиков и комментаторов.
Догадаешься почему?
– Не представляю.
– Потому что все люди думают, что умеют шутить и комментировать. Пение и другие вещи – это уже сложнее. Даже футбол более специфичный.
– Как коллеги реагируют на твое общения со зрителями?
– В целом всем плевать. Есть комментаторы, которые тоже отвечают зрителям. Есть те, которые нет. Важно проговорить: я никому не навязываю позицию. Есть святые люди, как Рома Трушечкин, которого не интересует шум в комментариях, и он абсолютно спокойно себя чувствует. Да, он может что-то упустить, потому что зрители подсказывают, зато у него порядок с эмоциями. Он не рефлексирует, как я.
Но я уверен, что нет ни одного комментатора на свете, которому не было бы интересно, что люди думают по поводу его репортажа.
Просто кто-то намеренно ограждает себя от этой реакции, потому что понимает, что будет много негатива – неважно, хорошо ты прокомментировал или нет. А кто-то более открыт. Получает пощечины, но пытается высказать что-то полезное.
Фото: РИА Новости/Павел Лисицын; Maksim Konstantinov, Markus Ulmer/Global Look Press
