Британский король Карл III заявил, что не будет вставать на пути Австралии, где он еще формально считается главой государства, если та захочет стать республикой.
«Пожалуйста, будьте уверены, что ваши взгляды по этому вопросу были внимательно изучены. Его Величество как конституционный монарх действует по совету своих министров, поэтому вопрос о том, станет ли Австралия республикой, должен быть решен австралийской общественностью», — цитирует Day to day Mail письмо короля, адресованное Австралийскому республиканскому движению (ARM).
Это ответное письмо на приглашение королю встретиться со сторонниками республиканской Австралии, когда король на следующей неделе прибудет в страну с официальным визитом. По словам сопредседателя австралийского движения Нейтона Хэнсфорда, приглашение на встречу «вежливо отклонили».
Издание также отмечает, что члены британского антимонархического движения Republic планируют протестные акции во время визита монарха, что идет вразрез с желаниями самих австралийских республиканцев.
В последний раз референдум по вопросу объявления республики в Австралии прошел в 1999 году, но тогда почти 55% проголосовали против ухода из-под британской короны. Что изменилось сейчас? И что вообще изменится, если Австралия уйдет из-под власти короны, которая и так чисто формальная?
— Монархия для Австралии — это скорее дань традиции, — уверен советник президента Российской ассоциации прибалтийских исследований Всеволод Шимов.
— Я не думаю, что это самый принципиальный вопрос для внутренней политики Австралии. Скорее, попытка словить хайп. Впрочем, судьба монархии является дискуссионной во всех странах, признающих формальную власть британского короля, включая саму Великобританию. Так что Австралия здесь не исключение.
«СП»: Если это случится, как это отразится на отношениях стран? Король вроде не возражает, но будут ли реальные последствия?
— В англосаксонском мире накоплен большой опыт «мирных разводов», при которых страны сохраняют конструктивные отношения и продолжают действовать сообща. Это своего рода «мягкая империя», где наличие самой по себе фигуры монарха уже не принципиально.
«СП»: Австралия в любом случае остается в русле англо-саксонской вешней политики? А как насчет попыток США втянуть в противостояние с Китаем?
— В отношениях с Россией Австралия будет следовать в русле англосаксонского мира, хотя это далеко не самый активный игрок, у Австралии просто мало точек пересечения с Россией в силу расстояния.
Что касается Китая, то Австралия будет лавировать между Пекином и Вашингтоном. Она будет поддерживать политику «сдерживания» Китая, но уклоняться от прямого конфликта с ним.
«СП»: Британская империя — всё? Можно ли сравнивать с СССР? Почему бывшие республики воспринимают Россию как колонизатора, а бывшие колонии Британии свою экс-метрополию — нет?
— Англосаксонская глобальная империя не куда не делась. Просто она стала более многосторонней, и Британия больше не является ее доминантой.
По поводу сравнения с нами. Если говорить об Австралии, то в культурном и языковом плане это прямое продолжение Великобритании, там нет темы колониального угнетения.
Что касается СССР, то там слишком много говорили о вине России перед «угнетёнными народами», поэтому в нынешних государствах бывшего СССР и утвердился такой «антиколониальный» дискурс в отношении России
— Можно вспомнить, что соцопрос, проведенный весной 2023 года под эгидой известного британского консервативного политика и бизнесмена лорда Майкла Энтони Эшкрофта, показал, что 42% респондентов в Австралии выступали за упразднение монархии в стране и 35% — за сохранение существующей формы правления, — напоминает директор по аналитическим проектам Агентства политических и экономических коммуникаций Михаил Нейжмаков.
— То есть уровень поддержки обоих сценариев сопоставим. При этом, по версии издания The Australian, за прошедшее десятилетие уровень поддержки перехода к республиканской форме правления в стране вырос лишь на 4%.
По сути, против сохранения монархии в Австралии работает желание заметной части жителей страны избавиться от «пережитков прошлого». Кроме того, все же авторитет действующего монарха Карла III не так высок, как у Елизаветы II. Еще при жизни последней многие ожидали, что после ее смерти поддержка прежней формы правления там, где главой государства является британский монарх (включая само Соединенное королевство), может, как минимум, снизиться.
«СП»: Если это произойдет, что в реальности изменится для Австралии? А для Британии?
— Скорее всего, принципиально ничего не изменится. Австралия и Великобритания продолжат взаимодействовать примерно в тех же объемах, в том числе, в рамках совместного с США оборонного альянса AUKUS.
Об особом значении Индо-Тихоокеанского региона для Лондона говорилось во многих официальных британских документах, например, в обновленном Комплексном обзоре оборонной и внешней политики, представленном в марте 2023 года консервативным правительством Риши Сунака.
Но стоит учитывать, конечно, что возможности Соединенного королевства для самостоятельного продвижения своих интересов в Тихоокеанском регионе сейчас ограничены, то есть, во многом, здесь Лондон вынужден действовать с учетом стратегии, которую будут выбирать США.
«СП»: Австралия в любом случае остается частью англо-саксонского мира. Противостояние с Россией и Китаем никуда не денется. Если оно не навязываемое Лондоном и Вашингтоном, то откуда оно в Австралии? Чем объяснить ее русофобию и синофобию?
— Легендарный экс-премьер Малайзии Махатхир Мохамад некогда отмечал, что Австралия видит себя «заместителем американского шерифа по Тихоокеанскому региону».
Также можно вспомнить, что действующий австралийский премьер Энтони Албаниз в ходе парламентской кампании 2022 года, приведшей его к власти, критиковал своего предшественника Скотта Моррисона именно за недостаточное внимание к сдерживанию влияния Пекина. Но характерно, что именно при Моррисоне началось заметное охлаждение между Австралией и КНР.
Все это не значит, что между Канберрой и Пекином не может быть «оттепелей» и прагматичного взаимодействия. Скорее, тут сказываются противоречивые факторы. Для Австралии интересен и важен китайский рынок.
С другой стороны, официальной Канберре не нравится шаги Китая по наращиванию влияния в Океании. То есть, у правительства Австралии, даже когда оно будет стремиться снизить напряженность в отношениях с КНР, одновременно будут и аргументы для участия в инициативах по сдерживанию Пекина.
Что касается российско-австралийских отношений, то здесь свою роль сыграли скорее общие тенденции, которые сработали на охлаждение между Россией с одной стороны, и западным миром (в широком смысле) с другой. Например, еще в ноябре 2014 года посол Австралии в Москве Пол Майлер, говоря о динамике двусторонних отношений, по сути, именно кризис вокруг Украины назвал переломным моментом в этой сфере, сказав, что у наших стран до этого «было плодотворное сотрудничество».
«СП»: Остается еще Содружество наций. Что из себя представляет эта организация? Насколько она сохраняет наследие Британской империи? Сильно ли там влияние Лондона?
— Конечно, влияние Лондона на страны, некогда находившиеся под его контролем, сейчас заметно ниже, чем, например, вскоре после Второй мировой войны. С другой стороны, и доля стран Содружества наций, например, в качестве направлений для экспорта британских товаров или импорте продукции для британских нужд, также серьезно сократилась с тех пор.
На 2024 год на страны Содружества приходилось лишь около 10% экспорта и 8% импорта Великобритании, в то время, как, например, на 1950 год эти показатели составляли 47,7% и 41,9% соответственно. Соединенному королевству сейчас, конечно, сложнее отстаивать свои интересы в странах Содружества, в том числе, потому что факторы влияния (в том числе, военный потенциал) Лондона за время, например, с середины 20 века заметно сократился.
«СП»: Можно ли сравнивать Британскую империю с СССР и Британский союз — с СНГ? Что мы делали не так — если англичан-колонизаторов все бывшие колонии любят, а россияне-прогрессоры выглядят в глазах республик бывшего Союза оккупантами…
— По сути, между мотивами Москвы при создании СНГ и Лондона при формировании Содружества наций действительно можно найти общие черты — они стремились, в частности, насколько это возможно, сохранить влияние в отношении территорий, некогда находившихся под их эгидой, а также не допустить усиления там внесистемных сил.
Только Лондон после Второй мировой войны опасался «красной угрозы» для заметной части своих бывших колоний, а Москва — прихода к власти недоговороспособных или радикальных сил в части бывших союзных республик.
Сказать, что у Лондона все получилось идеально, а у Москвы исключительно неудачно, конечно, нельзя. Скажем, требования извинений и даже компенсаций от Лондона периодически озвучиваются статусными политиками из стран, чьи территории в том или ином виде находились в зоне британского влияния.
Например, глава индийского МИД Субраманьям Джайшанкар в 2019 году заявлял, что у его страны было «два века унижений от Запада», имея ввиду, конечно, в первую очередь, период британского колониального владычества.
Для России в рамках работы со странами СНГ вызовами остается конкуренция со стороны внерегиональных игроков, стремящихся усилить влияние на постсоветском пространстве, а также смена поколений в постсоветских странах. Процесс, в рамках которого как в обществе, и среди элит таких государств естественным образом возрастает доля людей, заставших СССР только в школьные годы или вовсе не заставших.
В частности, Москве в перспективе ближайшего десятилетия придется вкладывать больше ресурсов в продвижение своего информационного и культурного влияния на постсоветские страны (даже нейтрально-позитивно к России настроенные) и искать для этого новые подходы.
