Приднестровскую проблему и сложные отношения Кишинева с Гагаузской автономией можно решить путем превращения Молдавии в федерацию, заявил оппозиционный молдавский политик Илан Шор.
«Я считаю, что Молдове сегодня нужна федерализация. Я считаю, что это сегодня единственный путь. Потому что в Молдове живут люди с разными видениями, мнениями. Даже язык общения разный. Потому что Гагаузия — это русский язык общения. На севере много людей общается, в Бельцах. Мы должны сделать федерацию, в рамках которой каждый будет иметь свои права, полномочия, возможности», — заявил он.
Федерализация, по его мнению, даст возможность не только собрать страну, но и позволит каждому почувствовать себя комфортно внутри этой страны с точки зрения языка общения.
«К примеру — Швейцария. Там же много людей на разных языках общаются. Все нормально, живут очень хорошо и комфортно. В Российской Федерации — здесь тоже разные… Язык, понятно, в целом один, но все равно разные национальности, разные вероисповедания. Но люди живут и во благо своей страны действуют и работают. То же самое мы хотим сделать в Молдове», — подчеркнул Шор.
Политик верен, что Тирасполь согласится на такую схему.
«Я уверен, что если создать Приднестровью комфортные условия федерализации, честные и справедливые, то при посредничестве РФ это возможно», — пояснил он.
Тут стоит напомнить, что РФ уже 20 лет назад предлагала свое посредничество, разработав «меморандум Козака», как раз подразумевающий федерацию, и Кишинев даже парафировал соглашение, но в последний момент отказался его подписывать под давлением Запада.
На колу мочало — начинай с начала?
— О реальности «молдавской федерации» на данном этапе судить достаточно сложно, — считает бывший глава МИД ПМР Владимир Ястребчак.
— Во-первых, на протяжении более чем двух десятков лет для всего политического класса Молдовы — как власти, так и оппозиции — даже сам термин «федерация» был сродни ругательству, и в этом немалая «заслуга» экс-президента РМ В. Воронина — напомним, пришедшего к власти под пророссийскими лозунгами.
Ситуация мало изменилась за прошедшие годы; более того, нынешняя власть рассматривает любые дискуссии на федеративную тему как синоним национального предательства.
Во-вторых, о реалистичности любых дискуссий на федеративную тему стоит говорить не до выборов в Молдове, а после, потому как после выборов обычно о федеративных концепциях любые силы, пришедшие к власти, в Молдове предпочитают сразу забыть.
В-третьих, значительная часть населения Молдовы абсолютно пассивно относится к этой идее — просто потому, что повседневные заботы, связанные с тарифами, доходами-расходами и другими социально-экономическими вопросами, значительно важнее, чем такого рода проблемы.
Так что пока сама концепция федерации (с учетом большого числа их разновидностей) является не более чем абстракцией, дополнительной темой для рассуждений о возможностях, но не о реальности.
«СП»: Сколько могло бы быть субъектов у этой теоретической федерации? Собственно Молдова, Приднестровье и Гагаузия? Или еще какие-то территории захотели бы себе статуса — к примеру, территории компактного проживания болгар?
— «Теоретическая федерация» — опять же очень абстрактное понятие. Есть симметричные и асимметричные федерации, есть иные модели. В нашем случае речь идет об урегулировании отношений между Республикой Молдова и Приднестровской Молдавской Республикой как двумя равноправными субъектами. Какое государственное устройство будет внутри самой Молдовы — внутреннее дело РМ, тем более что было бы неверным в какой-то степени уравнивать «места компактного проживания» тех или иных групп в Молдове с Приднестровьем.
Примеры такого рода есть в мировой практике — например, Босния и Герцеговина, где одним из субъектов (энтитетов) является мусульмано-хорватская федерация, а другим — Республика Сербская. Но стоит вновь подчеркнуть: пока это исключительно теоретический вопрос, а проблематика госустройства Молдовы — её внутреннее дело.
«СП»: Приднестровье и Гагаузия все же разные темы. Можно ли объединять эти проблемы и решать их одним способом?
— Как представляется, вопросы Приднестровья и Гагаузии — это действительно разные ситуации, тем более что «гагаузская проблема» уже урегулирована в рамках унитарной Республики Молдова, как национально-территориальная автономия.
Для Приднестровья этот подход не является приемлемым, тем более, что мы видим, как размывается статус Гагаузской автономии, как она лишается своих полномочий — и при этом руководство автономии фактически не может ничего этому противопоставить.
Для нас вопрос автономии — давно пройденный этап. Единственное, что является общим для ситуации вокруг Гагаузии и вокруг Приднестровья — это абсолютно наплевательское отношение официального Кишинева к достигнутым договоренностям.
Ситуация вокруг Гагаузской автономии показательна еще и тем, что договоренности относительно статуса региона были закреплены во внутреннем законодательстве Молдовы — и это дает центральным властям дополнительные возможности по одностороннему отказу от договоренностей, по урезанию полномочий автономии.
В Приднестровье видят эти шаги Кишинева и сталкиваются с похожей ситуацией, когда молдавские власти и на нашем треке пытаются игнорировать 30-летний багаж переговорного процесса, включая подписанные документы, а также навязывать односторонние решения, делая вид, что молдово-приднестровский конфликт может быть решен в рамках внутреннего молдавского законодательства.
Именно поэтому в Тирасполе уделяют такое внимание вопросу международных гарантий, международного участия, которое могло бы возвращать официальный Кишинев к выполнению ранее достигнутых договоренностей и в целом к политической адекватности.
«СП»: Вообще-то эту тему предлагали еще Воронину, но он отказался подписать уже парафированный план Козака. Якобы из-за давления Запада. А ведь Воронин куда лучше контролировал ситуацию в стране, чем все последующие власти. Где гарантия, что новые власти подпишут и не кинут потом, будь то хоть Шор, Додон или кто бы то ни был еще…
— В самом вопросе уже заключен ответ. Гарантий нет никаких. Воронин действительно контролировал ситуацию гораздо лучше, более того, проект Козака был разработан именно по его просьбе и на основе подходов молдавской стороны (более того, по звучавшим тогда оценкам Воронина, проект на 90% соответствовал интересам Молдовы).
Однако у Запада нашлось достаточное количество аргументов, чтобы Воронин в последний момент отказался от собственных подписей (а парафировано было по меньшей мере три редакции Меморандума, причем каждая последующая ужесточалась в соответствии с пожеланиями г-на Воронина), тем более на фоне проходившей в тот же период «революции роз» в Грузии и намеков на возможность протестов в самой Молдове.
Спустя десять лет была схожая история с Партией социалистов во главе с И. Додоном, которая пыталась продвигать федеративную модель в предвыборный период, но «забыла» об этом после прохождения в парламент и после избрания г-на Додона президентом Молдовы. Так что о серьезности намерений следует судить прежде всего после выборов.
К сожалению, внутриполитическая ситуация в Молдове, отношение к федеративной идее со стороны «правых» создают достаточно комфортную ситуацию для тех, кто сейчас вновь выходит с федеративной повесткой: несомненное сопротивление «правых» этой модели создаст вполне предсказуемые предпосылки для того, чтобы в последующем отказаться от федеративной модели под предлогом сохранения «внутренней стабильности».
«СП»: Насколько сегодня вообще по-вашему актуален вопрос? Или это пройденный этап?
— Стоит еще раз подчеркнуть: федеративная идея (как возможная концепция урегулирования) на том этапе (в 2002—2003 гг.) была результатом широкого международного консенсуса, прежде всего между Россией и США.
Инициатива о федеративном устройстве была артикулирована молдавской стороной, а проект Меморандума был разработан в ответ на выдвинутую В. Ворониным инициативу, в координации прежде всего с Кишиневом.
Сейчас такой консенсус достаточно сложно себе представить, как и официальную инициативу такого рода со стороны официального Кишинева, пусть и после смены власти (при этом необходимо как минимум поражение нынешней власти и на президентских, и на парламентских выборах).
Тем не менее любые дискуссии по любым моделям наверняка возможны, если они будут опираться на внутренний консенсус и в Молдове, и в Приднестровье, а также получат одобрение народов на соответствующих референдумах.
Именно народ будет принимать окончательное решение — как это, в частности, и предусматривалось «Меморандумом Козака» в отношении федеративной модели.
