«Спросил у врача: до декабря доживу? У меня ребенок родится». Он поборол рак и вернулся на площадку

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

От редакции: вы читаете пользовательский блог, в котором рассказывают истории о белорусском спорте. Обязательно подписывайтесь!

Проникновенная история парня, который играл за «Минск» и мог перейти в «Парму».

В белорусском баскетбольном сообществе 27-летний Тимофей Поролев – персонаж известный. Он выступал в Единой лиге ВТБ за «Минск», по разу выигрывал чемпионат и Кубок страны, легионерствовал в Казахстане и Литве, занимал 4-е место на домашнем молодежном чемпионате Европы-2015 в формате 3×3 и привлекался в национальную команду в классическом баскетболе…

Однако в 2022 году планомерное развитие прервала тяжелая болезнь. Широкая спортивная общественность узнала о ней из акций в поддержку Тимофея. К счастью, в борьбе с онкологией парень оказался сильнее. Не так давно тяжелый форвард вернулся в профессиональный баскетбол, подписав годичный контракт с обладателем Кубка Беларуси «Борисфеном». И уже даже дебютировал за новый клуб: 14 февраля могилевчане обыграли резервную команду «Минска» в чемпионате страны (82:71), а Поролев провел на площадке пять с лишним минут и набрал первые два очка после камбэка.

О шести курсах химиотерапии, сложностях при лечении заболевания и возвращении в баскетбол – в откровенном интервью Bet News.

— На официальном уровне ты сыграл впервые за два года. Как ощущения?

— Было интересно и прикольно. Тренер Андрей Кривонос дал побегать в первой половине. Думал, выпустит в концовке. Но в этом плане повезло. Преимущество позволяло. Вышел, чувствовал себя уверенно. Плюс практически сразу забросил два очка, положил сверху. Это не матчи непрофессионалов, чувствуется уровень. Так сказать, начало положено. Во время игры думал, что главное не накосячить) Физически ощущал себя хорошо. Хотел бы еще сыграть. Но тренер правильно делает, что с ходу не дает много времени.

— Как стал возможен твой переход в «Борисфен»?

— Наверное, за неделю до «Борисфена» было предложение из России, из «Нефтехимика». Это Суперлига 2. Я поехал туда на просмотр. Оказался интересен команде, понравился главному тренеру. Предложили остаться. Но в Беларуси у меня был не до конца пройден медосмотр. Чтобы закрыть все вопросы с допуском, позвонил генеральному секретарю федерации Анастасии Владимировне Марининой. Она сказала: «Возвращайся в Минск, пройдешь медосмотр и со спокойной душой можешь ехать играть».

В итоге я получил официальный допуск. Правда, с ограничениями – на три месяца. Врачи перестраховываются, чтобы сразу не бросался в бой.

Я в хороших отношениях с директором «Борисфена» Андреем Николаевичем Котовым. Он еще раньше говорил: «Как дадут зеленый свет, будем готовы принять в наши ряды». А тогда созвонились с ним снова. Переговорили с главным тренером. Они сказали: «Давай лучше к нам». Все-таки дома, под присмотром своих врачей, без всяких рисков. До Минска – два часа пути. Решил не ехать в Россию, остаться здесь.

— Как и где ты тренировался в последнее время?

— Я уже год тренируюсь. Играл в Непрофессиональной баскетбольной лиге в Минске. В январе прошлого года начал ходить в тренажерный зал. Чувствовал, что нужно куда-то девать энергию, которая перла. Занимался в зале БК «Минск». После тренировок резервной и основной команд полчаса-час бросал в кольцо.

Ближе к лету устроился на работу в нашу федерацию. Анастасия Маринина предложила стать менеджером команды 3 на 3. Договорились, что буду по чуть-чуть тренироваться с ребятами, без контакта. Так прошло лето. Потом решил уйти с работы и стал акцентированно заниматься баскетболом. Думал, что рано или поздно получу допуск. Основной целью было заявиться и еще поиграть.

— Кроме Непрофессиональной баскетбольной лиги, ты успел засветиться в российской Медиалиге. Как туда попал? И как тебе такой опыт?

— У меня есть агент. Спросил: «Может, хочешь попробовать свои силы – для игрового тонуса?» Плюс там платят – деньги лишними не бывают. В итоге провел три игры, в плей-офф мы не вышли. Прикольно, атмосферно, интересно. Было очень много людей. Россияне умеют делать шоу. Если бы позвали еще раз – с удовольствием «скатал бы».

Познакомился со многими медийными персонами. Директор нашей команды – Moneyken. Плюс играл музыкальный продюсер Скриптонита – классный мужик. Чуть-чуть пообщался с T-Killah, Инстасамкой… Также играли против ребят, которые снимались в фильме «Движение вверх».

— Давай возвращаться в 2022 год. Был ли ты доволен, как развивалась карьера, чего достиг к 25?

— Многое хотел поменять. Но в целом, считаю, все было неплохо. Начало того сезона прошло очень хорошо. Тренер доверял, я много играл. Ближе к декабрю у меня пошел спад. Плохо тренировался, как будто не хватало сил. В январе 2022 года сначала подворачиваю голеностоп и выбываю на две недели. Возвращаюсь – через неделю травма колена. Организм давал понять, что устал. Надо было слушать его лучше. И вот когда лечил колено, как раз, скажем так, приболел. У меня выявили онкологию.

— Как узнал, что болен?

— У меня воспалился лимфоузел. Пришел к клубному врачу. Он сказал: «Скорее всего, это остаточное явление простуды». Прописали антибиотики. Пропил неделю-полторы, но лимфоузел становился только больше. Пошел в РНПЦ спорта к Татьяне Марьяновне Лапшиной. С ней мы быстренько стали проходить всех врачей. У меня взяли биопсию. Через пару дней врачи сказали: «Не понятно, что у вас, дадим направление в онкологическое отделение в Боровлянах».

Я насторожился. Когда слышишь слово «онкология», в любом случае неприятно. В Боровлянах отдали мои «стекла» биопсии и сказали: «Процентов 80, что у вас онкология. Давайте удалим этот узел». Он был, по-моему, три с половиной на четыре с половиной сантиметра. Выглядело некрасиво. Меня прооперировали и сказали позвонить через три-четыре дня, чтобы узнать результаты повторной биопсии.

И вот как раз в эти три-четыре дня было очень плохое самочувствие. Начал отекать, живот болел ужасно. Думал: гастрит. Оказалось, там уже вовсю росли метастазы. В один день просыпаюсь утром и не могу открыть глаза: все лицо заплыло, вместо него – бочка. Позвонил врачу по видеосвязи, показал, что меня жестко раздуло. Она сказала: «Собирайся, езжай в «Онкологию», показывайся врачам». Я почистил зубы и сразу поехал.

Врач – здоровый, двухметровый мужик – открывает мою карточку и прямо меняется в лице. Говорит: «Готовы ложиться в больницу?» Отвечаю: «Если надо, то готов». Объясняет: «У вас онкология, четвертая стадия, нужно срочно лечиться». Меня это ошарашило. Четвертая стадия в моем понимании тогда – это ненадолго.

Перед этим узнал, что у меня беременна жена. Спрашиваю: «Какие шансы?» – «Гарантий никаких давать не буду». – «До декабря доживу?» – «Почему такой вопрос?» – «У меня ребенок должен родиться, хочу хотя бы на руках подержать». – «Гарантий нет, будем надеяться, что все будет хорошо».

Меня сразу направили в больницу, начали прокапывать. Пришла врач, рассказала, какие шансы. Запомнились такие слова: «С этого дня ты не болеющий, а выздоравливающий».

— Как звучал твой диагноз?

— B-клеточная лимфома Беркитта. Кстати, об этой болезни в интернете не было информации. Только месяц назад что-то появилось. Мне рассказали, что это одна из самых редких лимфом, что таких случаев очень мало. Но она быстро метастазирует по всему организму. И хорошо поддается лечению. У меня метастазы затронули 12 или 14 органов. Плюс мне сказали: «У тебя молодой, спортивный организм, все должно быть хорошо». Но я лежал в больнице с мужчиной с точно таким же диагнозом. У меня все нормально. А он, к сожалению, умер.

— Как развивались события после того, как тебя положили в больницу?

— Я был как в тумане. В больнице со мной лежал один хороший мужичок. Сказал: «Не бойся, все нормально, ничего тут страшного нет». А у него была онкология желудка, которая трудно лечится. Мол, я уже два года лечусь, а ты молодой.

Неделю пролежал в отделении интенсивной химиотерапии. Шесть дней подряд меня капали. Круглосуточно был подключен к аппарату. Первая «химия», при которой использовались белорусские препараты, прошла тяжело. Для организма это был стресс, он не понимал, что с ним происходит. Первые пару дней после «химии» приходилось трудно. Но потом уже плюс-минус понимал, что ждет. Нормально.

— Примерно в это же время похожие проблемы со здоровьем появились у твоего друга и бывшего партнера Романа Гестя.

— У него все обнаружилось на месяц раньше. Но он был генетически предрасположен. У Ромы возникли проблемы с костным мозгом. Сначала всех удивила его история. А потом – и у меня похожая ситуация. Мы с ним постоянно были на связи, друг за друга переживали.

— Роман рассказывал, что ты прошел шесть курсов химиотерапии.

— Да, все правильно.

— В дальнейшем они переносились легче, чем поначалу?

— Самое трудное – время после «химии». «Химия» – это лежишь в палате да балдеешь. А потом появляется «побочка». Химиотерапия – она ведь как действует? Полностью, в ноль убивает иммунитет. А со всем остальным гибнут и раковые клетки. Сами препараты действуют после «химии». Приезжаешь домой – и все начинается. Жесткая рвота, выпадают волосы, брови, ресницы – это все правда.

Между курсами было две недели. Врачи говорили, чтобы не худел, следил за питанием, сном. А я полторы недели вообще не мог есть. Только пил воду. Мой вес, когда я играл в баскет, – 93-95 килограммов. А во время курсов я был 75-78.

— Почему не мог есть? Не хотелось?

— У меня был сильный стоматит. Язвы во рту. Не мог ни разговаривать, ни глотать. Было настолько плохо, что я даже терял сознание. Есть хотелось, а не мог. Врачи говорили, что нужно приобретать еду для онкобольных, специальные йогурты. А потом мы догадались: покупали лидокоин, быстро запшикивали рот. И пока он действовал, 5-7 минут, я максимально закидывал в «топку». Еще жена варила маленькие, тоненькие макарошки. И размешивала с детским питанием, превращала в кашу. Я тоже быстро ел. За два-три дня до курса старался возвращать массу. Потому что могли и не принять.

— С какими еще сложностями сталкивался в тот период?

— После первого курса разболелся зуб. Понятно – на сниженном иммунитете. Появился флюс, раздуло лицо. Было настолько плохо, что как только поднимал голову от подушки, меня выворачивало. С курса «химии» забирал друг. В машине еще более или менее терпел. Но открывается дверь – и… 30 минут валялся около подъезда. Люди, наверное, думали, что бухой. Чуть-чуть отпустило – друг помог подняться. Дома лег на кровать, и меня обрубило. Проснулся, опять тошнило. И надо было что-то делать с зубом. Поехали к врачам, они поставили дренаж, через который выходил гной.

Но ко всему быстро привыкаешь. Врачи говорили, что в этом плане я дурачок. Все боятся ехать в больницу, а я – с удовольствием. Рот не болел, мог есть – родители привозили еду.

— Что творилось у тебя в голове в тот период?

— За себя я вообще не переживал. Мне казалось: обычная болезнь. Заболел – выздоровел. Видел, как тяжело беременной жене. После работы возвращалась домой, что-то быстро готовила – и ехала ко мне с моими родителями. За нее было волнительно. Ну и за родителей, понятно. Они стучались во все двери.

А я нормально. В больницу брал с собой ноут. Неделю зависал в компьютере. Время пролетало быстро. И дома валялся, кайфовал: жена за мной ухаживала. Психологически чувствовал себя нормально. Бывало, в больницу приезжали мужики и неделю плакали. Я говорил: «Ничего, бывает. Чего убиваться?» Наверное, давал о себе знать спортивный характер. Проще воспринимать информацию при стрессе.

— Как тебе помогали родители и жена? Кто еще поддерживал?

— Любому родителю, наверное, тяжело принять, что у твоего ребенка онкология. Сейчас у всех сидит в голове, что при ней ты, скорее всего, умрешь. Маме пришлось очень тяжело. У меня было лицо, похожее, как говорила бабушка, на блинчик. Бледный, опухший, волос, бровей нет. Это неприятно. Родители и жена – супермолодцы. Супруга постоянно меня поддерживала, гоняла. Мол, слабо пять раз отжаться? А я легкий на подъем. Говорила: «Все будет нормально, вернемся в баскет, поиграем».

Максимальную роль сыграла Татьяна Марьяновна Лапшина. Другие врачи говорили: «На неделю-две позже – и метастазы пошли бы в голову. 99 процентов, что тебя не стало бы». Она настолько быстро находила нужных врачей, проводила меня без очереди… Хотя и не знала, какой будет диагноз. Доктор «Минска» Саша Назарук тоже сильно помогал, постоянно приезжал. До сих пор интересуется, как анализы, как здоровье. Ну и Анастасия Владимировна Маринина очень большой вклад внесла. Находила медпрепараты, была на связи с врачами, приезжала в гости. Им всем за это очень благодарен.

— Видел акции, которые баскетбольное сообщество устраивало в твою поддержку? Или было не до того?

— Первое время абстрагировался от всех. Ребята переживали, звонили. Но я со всеми говорил холодно. Мол, все нормально, спасибо. Первый месяц было не до общения с друзьями. А потом уже свободно со всеми разговаривал, пацаны ко мне приезжали.

Помню, в июле или августе, на третьем-четвертом курсе, мне сильно захотелось кофе, которого нельзя, и хот-дог. Звоню в 9 часов вечера другу: «Братан, привези». И он в 9:30 приехал с хот-догом и кофейком. Посидели с ним 10 минут… Друзья всегда откликались. После победы на Palova пацаны привезли мне свой выигрыш. За что огромное спасибо. Деньги были нужны, лекарства покупал за границей.

Также благодарю всех врачей Республиканского научно-практического центра онкологии и медицинской радиологии имени Н.Н. Александрова и лично заведующую отделением  Елену Семеновну Демидович, а еще – врачей РНПЦ спорта.

— В финансовом плане нормально справлялся?

— Да. Большое спасибо «Минску». Насколько я знаю, Ростислав Николаевич Вергун и другие тренеры ходили к председателю клуба Юрию Ивановичу Шаколе и предложили ему продлить со мной контракт на полгода, до декабря. Он сказал: «Без вопросов, с удовольствием поможем». В этот период была полная оплата, потом – чуть меньше. Плюс ребята поддерживали финансово, мы открывали благотворительный счет, знакомые из России присылали деньги. Препараты ведь дорого стоят. Все отзывались, всем спасибо.

— Когда ты понял, что начинаются позитивные сдвиги?

— После второго курса химиотерапии провели повторное обследование. ПЭТ/КТ показала, что половина метастаз поуходила. То есть была положительная реакция на лечение. После третьего курса сделали обычную КТ. Врачи сказали, что практически чисто. А после четвертого уже все было чисто. Но лечение нужно было довести до конца. На пятый курс шел тяжеловато. Знал, что вроде уже здоров, не хотелось. А шестой получился быстрым и простым. Тем более что мне снизили дозы препаратов.

— Ты все время надеялся, что сможешь вернуться в баскетбол? Или посещали мысли, что придется закончить?

— Наверное, все время надеялся. Думал, что точно попробую. Лучше один раз это сделать, чем потом всю жизнь жалеть. Знал, что буду пытаться. А там уже – как пойдет. Плюс понимал, что варианты будут. Все обдумал, взвесил и возвращался в баскетбол уверенно. Было больше за, чем против. Сейчас отталкиваемся от анализов. Я сдаю их раз в неделю и отправляю в РНПЦ спорта. Если все нормально – можно добавлять нагрузку. Если стали хуже – надо чуть сбавить.

— День, когда сообщили, что метастаз не осталось, – самый счастливый в твоей жизни?

— Один из. Врачи сказали: «Можешь праздновать еще один день рождения». А самый счастливый день – наверное, когда родилась дочь.

— Сразу вспомнил тот разговор с врачами?

— Да. Я его до сих пор иногда вспоминаю. Слава богу, все обошлось. Роды прошли нормально, дочка здоровая. Жена – молодец. С роддомом опять же помогла федерация.

— Что сейчас говорят врачи?

— Понятное дело, они боятся и переживают за мое здоровье. На последнем консилиуме спрашивали: «Ты уверен? Может, все-таки не стоит?» Потому что препараты жестко воздействовали на организм. Плюс сверхнагрузки. Но в любом случае мое слово последнее. Врачи дали добро на занятия под наблюдением.

Пока главное – вернуться в баскетбол и параллельно следить за здоровьем. Если на протяжении двух месяцев все будет нормально, стану думать дальше. У нас с тренером есть план действий. К плей-офф планирую выйти на форму ненамного хуже прежней. И тогда, уверен, помогу команде. И можно будет бороться за медали как минимум и за золото – как максимум. Планы грандиозные, попытаемся их реализовать.

— На сколько процентов готов сейчас?

— Пока слабовато. Процентов на 20-30. Но с каждой тренировкой добавляю.

— Есть ли боязнь возвращаться?

— Нет. Наоборот. Боюсь натворить чего-нибудь лишнего во время игры. Желания – вагон. Как говорится, дайте только мяч. Попытаюсь совладать с эмоциями. Играть-то я умею. Главное – войти в игровую струю.

— Пресс-служба «Борисфена» сообщала, что в свое время тебя приглашали в «Локомотив-Кубань». Не перешел как раз из-за проблем со здоровьем?

— Кажется, речь была не о «Локо», а о «Парме». Там сильно мной интересовались. Вроде как была договоренность, но потом случилась болезнь. Отсюда и амбиции. Есть недосказанность. Был шанс, но его забрали. Сезон-2022/23 я мог начать в другой команде Лиги ВТБ.

— Пережитое сильно изменило твое мировоззрение?

— Сто процентов. Научился выстраивать в жизни приоритеты. Это семья, родные, близкие, друзья. Раньше была ветреная голова. Сейчас стал относиться ко всему серьезнее. Оказывается, время – очень ценный ресурс. И иногда его не хватает.

— Какие-то еще изменения в тебе произошли?

— Разве что стал красивее)

Фото: личный архив Тимофея Поролева, БК «Минск», БФБ.