Любовь Курчавова записала его рассказ.
В первой половине апреля Оренбургскую область накрыло аномальным паводком: после прорывов дамбы на реке Урал затопило несколько десятков населенных пунктов. На 22 апреля затопленными остаются более 12 тысяч домов и почти 20 тысяч приусадебных участков. Без жилья остались тысячи человек.
Комментатор «Матч ТВ» Карен Адамян вырос в Оренбурге, поэтому отправился в ставший для него родным город, чтобы помочь местным. Несколько дней Карен собирал деньги для пострадавших и оказывал адресную помощь.
Любовь Курчавова записала его рассказ, в котором много добра, взаимопомощи и готовности жертвовать собой.
Семья Адамяна переехала в Оренбург после землетрясения в Армении. Поэтому он не мог остаться в стороне
– Спустя восемь лет я вернулся в город, где очень долго жил.
И увидел: улицы, по которым я ходил, затоплены, набережной, где я гулял, больше нет. Уровень воды такой, что до камер наблюдения на столбах где-то 30 сантиметров. Можешь себе представить? Ты как будто в сюре: например, мы плыли на лодке и ударились о верхушку дерева. Безумие, просто безумие.
В такой ситуации важно не терять голову и подумать о том, что можно сделать. С этими мыслями я и погнал в Оренбург.
Туда полетел 12-го, вернулся 15-го. Хочу объяснить, почему вообще поехал. Абсолютно личная история: этот город приютил мою семью, когда мы уехали из Гюмри после землетрясения (Спитакское землетрясение в декабре 1988-го затронуло 21 город Армении и еще более 300 населенных пунктов, погибли по меньшей мере 25 тысяч человек – Спортс). Не знаю, что с нами было бы, если бы не Оренбург. Было бы очень тяжело. Понятно, 90-е в России – это тоже тяжело, но здесь у родителей была возможность кормить семью, как бы сложно это ни было. И еще помню: после землетрясения люди со всего Советского Союза съехались помогать. Это единение впечатляет. В такие моменты и нужно проявлять человечность. Когда, если не сейчас?
Теперь в такой ситуации оказался Оренбург и область – не только Орск, но и другие населенные пункты. И всем, кто оказался в зоне затопления, нужна помощь. Да, однажды эти люди получат компенсации. Но это однажды. До первых компенсаций нужно ждать как минимум пару недель. А у эвакуировавшихся вообще ничего нет. Тебя вывезли без вещей, но от обязанностей это не освобождает: ты должен кормить семью, работать. А у человека даже нет футболки и брюк, чтобы пойти на работу не в домашнем.
Про пустой взгляд сидящего на крыше дома мужчины
– Когда я прилетел, мы со школьным другом поехали смотреть, что вообще произошло. И я увидел мужика, который сидит на крыше, вода почти на ее уровне. Рядом лежит собака. И этот мужик просто смотрит куда-то в вечность. До мурашек.
У кого-то дома в ипотеке, у кого-то – техника в кредит. И им дальше платить за эту утонувшую технику. Здесь не московские зарплаты, людям понадобится много лет, чтобы выйти из этого. Очень тяжело. Очень надеюсь, что им хватит сил. Почему я об этом думаю: родители рассказывали, что после землетрясения в Армении многие не справлялись. Хрен с ним с домами. Когда ты жену или ребенка теряешь… Люди кончали жизнь самоубийством. Не понимали, как жить дальше.
К сожалению, в Оренбуржье есть смертельные случаи. Я хочу, чтобы все продолжали жить и стараться, не теряли оптимизм и силы – ради близких, ради себя, ради самой жизни.
Поэтому мы и поехали туда.
1,7 млн рублей за 3-4 дня – так люди откликнулись на трагедию
– В первый день мы с другом поехали в пункт временного размещения. 104 человека. Видим, как они живут. Спрашиваем: «Что нужно?» Берем список, едем в магазин. Вышло, условно, 100 тысяч рублей. И я понимаю, что не смогу так долго. На второй день я решил, что нужно организовывать сбор. Никогда такого не делал – поводов не было, к счастью. Очень волнительно, потому что деньги – всегда щепетильный вопрос. Но тут была такая ситуация, когда выбора нет. Просто надо.
Вдалеке от ситуации не так остро ощущаешь боль. Я оренбуржец, и мне странно, когда постят Дубай. Типа: «Посмотрите, как затопило». А я думаю: там-то справятся, а вы постите Дубай, когда в городах вашей страны наводнения. Почему бы не обратить внимание на Оренбург? Но в то же время с пониманием отношусь – никто не обязан проявлять эмпатию и сочувствие. Ты не должен это делать, но если хочешь – супер. И оказалось, что очень многие хотят.
Я объявил о сборе средств – и обалдел. Очень большая сумма – миллион семьсот за 3-4 дня. Так появилась возможность помогать больше. Кто-то кидал 100-150 тысяч, а кто-то – 100 или 300 рублей. Но за счет количества все эти переводы принесли огромную пользу людям, которые остались в очень трудной ситуации. Сформировалась небольшая команда: сначала нас было двое, на второй день – четверо, на третий – пятеро. Мы ездили к людям, помогали. Приезжали в ПВР, спрашивали у людей, что им нужно, и привозили.
Потом я получил огромное количество звонков – благодарили со слезами. Хочу обратиться к тем, кто отправлял деньги: это ваша заслуга. Это не я. Вообще не хочу геройствовать – я сделал ровно то, что обязан был, потому что это мой город.
Ехать в Оренбург меня отговаривали, наверное, 99% людей. Говорили: «Отправь деньги, и все». Но если бы я туда не поехал, то не увидел бы этого мужика на крыше с собакой, понимаешь? Не увидел бы весь этот ужас. И, конечно, не помог бы такому количеству людей. Помочь даже одному человеку уже очень круто и важно, а мы помогли куда большему числу людей – в общей сложности тридцати семьям – на старте этого тяжелого момента в их жизни.
Сейчас я деньги уже не собираю. Многие призывали продолжать, но мне сложно это делать. Понимаю, какая это капля в море, учитывая проблемы людей, но пока вот так.
Почему Карену было важно помогать пенсионерам – им сложнее начинать все с нуля
– Случившееся в Оренбурге – трагедия федерального значения, поэтому я не сомневаюсь, что для восстановления привычной жизни сделают все. Очень надеюсь на это. Но опять же: даже для первых компенсаций понадобится несколько недель. А пока люди просто в отчаянии. Мы узнавали истории семей – подсказывали знакомые из Оренбурга. Это хороший вариант, когда у тебя не так много денег: все-таки у нас было не десять миллионов и не миллиард.
Мы знакомились с людьми, чтобы нас не обманули. Честно, такое мерзкое ощущение, на котором сам себя ловишь: тебе рассказывают историю, а ты допускаешь мысль, что человек, возможно, лукавит. К сожалению, в такие моменты появляются те, кто ведут себя нечестно. Такие ситуации были – не у нас, но у других волонтеров. Показывали дом, а потом оказывалось, что это не их дом: они просто его снимали, а выдали за свой и получили деньги. Поэтому мы через знакомых получали гарантии, что этим людям можно доверять.
Шокировала история: многодетная семья потеряла единственное жилье, поэтому сейчас они с детьми спят в коровнике. С коровами. Возможности съехать нет. Это ужас. Кому-то может показаться, что все довольно просто: главное, жив-здоров остался. Но бывает, что нет денег, чтобы уехать куда-то.
Я видел психолога, которой пришлось эвакуироваться с семьей, у них утонул дом. Она жила в ПВР (пункте временного размещения) и проводила сессии для тех, кто рядом. Это же тоже о взаимовыручке: она в беде, но даже в этой ситуации помогает людям.
Не могу представить, как бы я себя чувствовал, оказавшись в ПВР в 7 или 10 лет. Мы купили детишкам настолки, чтобы отвлекались. И мяч Лиги чемпионов – красивый, даже у меня такого нет. Пацаны поиграют – супер же. Хоть какие-то намеки на нормальную жизнь.
Сложно вспоминать конкретные истории – когда их так много, все словно сливается в одну картину. У всех общие проблемы: затопило дом, и за его ремонт придется потратить огромные деньги, кто-то остался без машины, у кого-то нет денег на аренду. Обычные истории. Это же не кино. Вот семья, ночующая в коровнике, – это кино и невероятная тяжесть. Там же дети маленькие.
А все остальные ситуации… Они обычные. Все плюс-минус одинаково пострадали. Разница такая: у кого-то это единственное жилье, а у кого-то – нет. У кого-то дети воспринимают это как приключение, а кто-то жутко стрессует. Родители везут их куда-то на лодке, они говорят: «Мне страшно, мама».
Мы понимали, что всем не поможем. Акцент делали на многодетных и пенсионерах. Объясню почему. После землетрясения в Гюмри моя бабушка – папина мама – погибла, ее мама – тоже. Они жили на первом этаже. Прабабушка болела, бабушка пыталась ее вытащить, и они не успели выйти. Мои папа, тетя и дядя остались сиротами по одной линии и потеряли жилье. Из-за этого должны были получить квартиру, их поставили в очередь. Прошло 36 лет – никакой квартиры.
Когда вижу человека, оказавшегося в такой ситуации, думаю еще и о том, что в Оренбурге не самые высокие зарплаты. Сейчас этот человек остался без жилья. Когда-то, может, он получит компенсацию, но она не покроет все расходы. И видеть, как без дома остается человек, который всю жизнь работал… А ему, допустим, 60 лет. И у него уже не так много времени, ему нужно искать силы, чтобы вернуться в нормальное русло. Когда все это случилось в Армении, родителям было по 30. И у них было много времени, из-за нас с сестрой была мотивация.
После истории моих родителей что-то подобное всегда было моим большим страхом – потерять все, что заслужил. Ты старался, а потом это просто обнуляется. И вот теперь я вижу этих людей… Просто надеюсь, что и город, и страна дадут им понять, что они не одни, подставят плечо и помогут выбраться.
Почему люди не хотели уезжать: думали, что до них вода не дойдет, и опасались мародеров
– В Оренбурге мы почти не спали – постоянно находились в напряжении. По камере рядом с набережной можно было следить, прорвет дамбу или нет. Если бы это произошло, затопило бы микрорайон, где живет мой дядя. Та ночь была странной и страшной. Мы помогали ему готовиться к эвакуации: перевозили вещи, поднимали диван на кирпичи, ставили технику выше. Так делали все. В итоге вода остановилась прямо перед домом дяди. Других затопило, а ему повезло.
К людям было много вопросов: почему не эвакуировались сразу? Их чуть ли не обвиняли в том, что они не хотели уезжать и тормозили, что спасателям приходилось уговаривать некоторых. Многие думали, что до них вода не дойдет. А потом с 11 вечера до 4 утра вода в доме набиралась до колена. И все. Первый этаж – уже до свидания: вода пошла, холодильники плывут. Дай бог, на машине получится выбраться – а кто-то не успевал. Но людей понять можно: нормальная реакция в такой ситуации. Каждый думает, что с ним-то такого не случится. Еще не у каждого есть возможность уехать и снять квартиру. Были и такие случаи: муж – в командировке, жена – в больнице. Даже документы не смогли забрать.
Некоторые не уходили из-за того, что возможно мародерство. Например, все вокруг знали, что микрорайон, где живет мой дядя, готовится к эвакуации. И я вышел на улицу посмотреть, что вообще там происходит. Походило на фильмы про зомби – люди с вещами уезжают. Страшно. А потом ты замечаешь залетных людей. Ты же не будешь просто так прогуливаться в микрорайоне, где скоро наводнение, да? Спросил у них: «Как думаете, надо уезжать?» Они такие: «Вообще мы не отсюда, но да, конечно, надо уезжать как можно скорее». Если что, девять из десяти местных говорили мне, что не планируют уезжать. А потом я видел, как эти ребята заглядывали в дома. Почти уверен, что у них были нехорошие мысли. Из-за таких случаев уехавшие организовались и возвращались на дежурства.
Сейчас важно показать пострадавшим, что они не одни. Многие в Оренбурге помогают друг другу безвозмездно
– Мы понимали: людям нужна поддержка на первое время, чтобы они не чувствовали, что остались один на один с бедой. Иногда в глазах матери с двумя малышами видишь такое отчаяние… Такое не сыграть. Счастлив, что столько неравнодушных людей. В Оренбурге огромное количество людей сейчас безвозмездно помогают друг другу. Мы должны быть людьми.
Многие сейчас думают, как жить дальше. Кто-то сохраняет позитив, кто-то в отчаянии. И это нормально: мы все по-разному воспринимаем критические моменты. К счастью, я видел много людей, которые сохраняют оптимизм. Говорят: «Справимся со всем». Общался с одним мужчиной, а он сказал: «Мы не с нуля начинаем, потому что рядом – моя прекрасная семья». Люди понимают, что им есть за что бороться.
Ближайшие месяцы будут самыми сложными: вода еще какое-то время будет стоять, потом – восстановление. Очень много работы. Очень боюсь, что город может экономически откатиться назад. Надеюсь, Оренбургская область не останется одна. Да, наводнение – стихийное бедствие, но ученые говорят, что были допущены ошибки. И я хочу, чтобы город получил специалистов, которых заслуживает. Таких, кто больше не допустит подобного.
Домашних животных оставляли – иногда привязанными. Их спасают неравнодушные
– Еще одна большая проблема – животные. Многие пытались забирать, но, к сожалению, были и те, кто оставлял. Иногда – привязанными. В некоторых случаях это не оставляло им шанса спастись.
Так я познакомился с парнем, его зовут Игорь. По ночам он диджеит, а днем спасает животных. Не знаю, видела ли ты видео: мужик разбивает стекло и достает собаку из дома, где воды практически под потолок. Она из последних сил подплыла. Вот это вот тот парень.
Настоящий альтруизм: у него есть свои собаки и кошки, но, видя эти ситуации, он берет лодку и едет. Они с другом спасли огромное количество животных. А ведь некоторые животные не настроены на общение с кем-то, кроме хозяев. Одна собака, например, этого парня чуть покусала. То есть ты стоишь в этой грязной воде, а тебя еще и кусают.
Но они делают это. Потому что они – нормальные люди. К счастью, таких много.
В Оренбурге Карен понял, что позитивное действие подает пример
– Скажу честно: помогая людям всего несколько дней, я обалдел от того, как это сложно. Какие же герои те, кто занимаются этим постоянно. Очень тяжело: много эмоционального, огромное количество сообщений, понимание, что не всем можешь помочь, необходимость деликатного отношения. Гигантская работа. А ведь она не высокооплачиваемая. Звучит очень несправедливо: помогать людям – это бесплатно. А другая работа может приносить очень много денег. Но это уже про несправедливость мира.
Люди буквально бросались друг другу на помощь. В Оренбурге я понял, что позитивное действие подает пример. Мы помогли одной девушке: она просила денег на футболки, воду, еще что-то. Дали денег, и она написала: «Вы серьезно мне помогли? А у меня, кстати, есть свободная квартира – я бы хотела кому-то ее предоставить». Понимаешь? Ты показал человеку, что можно помогать, и этот человек такой: «Да, я теперь тоже хочу помогать!» Я просто в восторге от взаимовыручки в городе. Люди поняли, что помогать друг другу необходимо. Компенсации будут потом, а вот это ты можешь делать сейчас.
Очень много ребят, которые понимают: твой город – твой дом, и ему надо помогать. Многие помогали с транспортом. Я состою во всех этих чатах и постоянно вижу: кто-то кидает объявление о том, что осталась собака, и просит помочь. Проходит некоторое время, и заявку принимают: совершенно незнакомый человек едет за собакой. Вот так город в эти дни живет и жил.
Люди не хотят навсегда покинуть Оренбург после наводнения. А дети готовы брать ответственность за родителей
– Многие мои знакомые потеряли дома. Либо переехали к родственникам, либо сняли квартиры. Это все очень тяжело: ни у кого в финансовых планах нет аренды. В Оренбурге за двухкомнатную квартиру нужно платить 20-25 тысяч. Для москвичей эти цифры звучат смешно, но для Оренбурга это серьезная сумма. Были и те, кто повышал цены. Отнес бы это к той небольшой категории разочарований. Всегда удивляюсь: мы все люди, но кто-то может отдать свою квартиру бесплатно со словами «вам нужнее», а кто-то повышает цену. Но хорошего больше.
Все остаются в городе. Слышал, как несколько людей говорили: «Теперь уедем жить на море». Разочаровались. Но большинство считают иначе. Мы записывали чемпионку мира по каратэ Валерию Голубеву, в 2019-м она была лидером рейтинга в своем весе. Я спросил: «Не думаешь куда-то уехать?» А она ответила: «Как я оставлю родителей, если сейчас они во мне нуждаются больше всего?» И я понимаю: в свои 22 года она осознает, что должна взять на себя очень многое. Это понимают и многие подростки, молодые люди и девушки, которые теперь очень рано повзрослеют. Они теперь осознают, что им придется еще больше стараться. И я всем им желаю в этом удачи – как человек из семьи, которая осталась без близких, дома и работы, потому что в городе все рухнуло. Хочу им сказать: вы есть друг у друга, а это самое главное.
Ученые много лет говорили об опасностях. Но их не слышали
– Для выпуска мы снимали ученых, и они называли разные причины случившегося: и рекордный сброс воды из водохранилища, и уменьшенная пропускная способность, и застройка в пойме реки.
Выясняется, что ученые говорили про это много-много лет. Я вообще не про географию, ландшафты и дамбы, но сейчас мы пообщались, и люди говорят, что про эти проблемы кричали годами. Как в фильмах эти люди, которых считают городскими сумасшедшими из-за того, что они ходят и кричат: «Нельзя строить в пойме реки!»
Дамба могла сильно помочь Орску, если бы выдержала. Поэтому я и говорю, что Оренбург и область заслуживают более сильных специалистов, которые больше такого не допустят. Я помню шутки про Урал из детства: мелкая речка, которую можно пешком пройти. Но наводнения в Оренбурге уже случались. Правда, сейчас никто не думал, что настолько сильно поднимется вода.
Ученые говорят, что можно было сделать больше.
Нет ничего важнее, чем делать что-то для других
– Я увидел, что горе объединяет. Никогда не чувствовал себя таким нужным. Я видел, как люди без раздумий жертвовали собой, чтобы помочь попавшим в беду. Всегда находятся негодяи, которые среди горя думают, как нажиться. В штучном варианте такие персонажи были. Но глобально я горжусь оренбуржцами, которые в этот момент так объединились. Абсолютно все в городе об этом говорят.
Конечно, все это повлияло на меня. Я понял, что нет ничего важнее, чем когда мы, люди, делаем что-то для других людей. Это самое важное из того, что я понял. Что бы с нами ни происходило, где бы и с кем бы мы ни были: когда ты помогаешь другим, проявляешь заботу и эмпатию, ты как будто живешь не зря.
Надеюсь, не «как будто», а действительно. Как-то так.
Телеграм-канал Любы Курчавовой
Фото: РИА Новости/Владимир Астапкович, Максим Богодвид
