В конце февраля «Формула-1» отмечала 80 лет со дня рождения Франсуа Севера – одного из самых успешных французских гонщиков до эры Алена Проста. Он мог бы стать знаменитым актером или пианистом, но слишком любил автогонки. Джеки Стюарт считал его своим наследником, а французская l’Équipe в 1973-м признала его лучшим спортсменом года. Посмертно.
На самом деле он не совсем Франсуа, и не совсем Север. Его первое имя – Альберт, и он должен был получить фамилию Гольденберг. Не все знают, что отец Севера, Шарль Гольденберг, родился в Российской империи, на территории Украины. Вероятно, в Одессе – почти все другие Гольденберги того времени жили именно там. В царской России власти евреев и без того не жаловали, а в 1905-м, после массовых еврейских погромов (одним из самых масштабных среди которых был как раз одесский), Гольденберги все поняли и уехали в Париж – увезя с собой 4-летнего Шарля. Где он, в конце концов, стал весьма успешным ювелиром и открыл свой магазин на Монмартре.
Еще менее известно, что Север – вовсе не девичья фамилия матери Франсуа. Ее настоящая фамилия – Кувер, генеалогическое древо этого рода прослеживается как минимум до конца XVIII века. Но с Гольденбергом она сошлась как раз когда Францию захватили нацисты, и Шарль стал участником Сопротивления, его разыскивала полиция. Чтобы обезопасить семью, они не заключали брак официально, Кувер превратилась в Север, и все дети (а их было четверо) регистрировались уже под этой фамилией.
Франсуа получил прекрасное образование, в том числе и музыкальное, так что отец надеялся, что тот если и не станет ювелиром, то хотя бы займется музыкой. Но ребенок «заболел» автоспортом, а подростком уверенно говорил своей младшей сестре Жаклин, что станет чемпионом мира. Он начал с выступлений на мотоцикле, потому что так было проще и дешевле, но всегда держал в голове автомобили. Отец увлечение Франсуа не одобрял, считая, что «гонки – занятие для миллиардеров и жиголо», и оплачивать карьеру сына не собирался. Более того – когда в 1964-м Франсуа пересел с двух колес на четыре и заявился на Кубок провинций, Шарль использовал свои связи, чтобы сына сняли с соревнований – под предлогом того, что он еще несовершеннолетний. Хотя Северу было уже 20 – но в те годы во Франции совершеннолетие наступало в 21. А вскоре после этого француза призвали в армию.
Отец был совсем не против – он надеялся, что за полтора года его сын угомонится и займется, наконец, семейным делом. Гольденберг ошибся – Север действительно вернулся из армии взрослым, самостоятельным человеком, но в гонках хотел выступать так же сильно. Единственное, что изменилось – теперь он понимал, что ему нужно учиться пилотировать, а не надеяться на свои природные инстинкты. Едва демобилизовавшись в апреле 1966-го, он немедленно начал собирать деньги на обучение в проекте Volant Shell, организованном гоночной школой Winfield. Необходимую сумму собрать удалось – помогла сестра Жаклин. Она тоже, со свой стороны, погрузилась в мир автоспорта, и позже стала женой другого известного французского гонщика, Жан-Пьера Бельтуаза.
Гонки во Франции и удивление Стюарта
Полгода шло обучение гоночному мастерству под руководством Тико Мартини, а осенью, 26 октября, всех студентов ждала финальная гонка за рулем «Мерлин» Mk 7. В тот день в Маньи-Кур шел сильный дождь, все вымокли до нитки, но Франсуа это было только на руку – он не оставил соперникам никаких шансов. А в награду получил деньги на приобретение машины «Формулы-3», с одним лишь условием – она должна была быть французской.
Но купить машину – одно, а выступать на ней в гонках – другое. Самыми современными из французских на тот момент были шасси «Матра», но Север рассудил, что обслуживать машину с несущим кузовом будет слишком дорого, и предпочел обычную «Альпин» A280 на трубчатой раме. Но даже ее не получил. В «Альпин» сообщили, что на выполнение заказа им потребуется несколько месяцев. А пока дали Франсуа старое шасси 1965 года со слабым мотором «Рено». Вот на такой технике в 1967 году он и начал свои выступления во французской «Формуле-3». Зато проигравший ему в Volant Shell Патрик Депайе стал официальным гонщиком «Альпин» и получил современную машину сразу.
Разумеется, темп старой «Альпин» не позволял Северу надеяться на победы. Хуже того, она была еще и жутко ненадежной. За сезон Франсуа стартовал в 22 гонках, из которых закончил лишь шесть. Но каким-то образом сумел при этом заработать два четвертых и два пятых места. Новая «Альпин» A280 была готова только к концу года, но Север от нее отказался. Выступать на французской технике он больше не хотел, и уже не был обязан. Новый, 1968-й год он начинал «свободным агентом» – благо, именно в этом году в CSI (спортивном комитете ФИА) разрешили клеить на машины рекламу спонсоров. Север нашел пару мелких партнеров и смог перейти на более совершенное итальянское шасси «Текно» с двигателем «Косуорт».
Правда, машину снова пришлось ждать – но на этот раз не до конца сезона, а только пару месяцев. Север получил ее утром 11 мая в итальянской Болонье, и времени даже на обкатку не было – на следующий день, 12 мая, машина должна была оказаться в Монлери, где проходила гонка на приз Парижа. На трассе, где Франсуа никогда прежде не выступал. Север добрался до нее буквально в последний момент, перед самой квалификацией, так что на старте оказался лишь 18-м. Но уже к концу первого круга был седьмым, а в конце четвертого – вторым. Еще круг спустя Север обогнал своего старого соперника Депайе и умчался к первой победе.
За ней последовала вторая и третья, а также несколько подиумов. Его главным соперником оказался вовсе не Депайе, а заводской пилот «Матры» Жан-Пьер Жабуй. К финальному этапу в Альби они подошли почти вровень, и все же Жан-Пьер был чуть впереди. Для завоевания титула Северу нужно было побеждать. Франсуа стартовал со второго ряда, но уже на втором круге опередил Жабуя и лидерства больше не упустил. Так Франсуа Север стал чемпионом Франции в «Формуле-3».
Настало время подниматься на ступеньку выше – а значит вливаться в большой спорт. В те годы топы «Формулы-1» нередко выступали в гонках «Формулы-2», так что пилоты «Ф-2» легко могли оказаться на виду – если, конечно, им удавалось опережать своих именитых конкурентов. Северу это удалось уже в середине 1969-го, и не где-нибудь, а на знаменитой свой сложностью трассе в Реймсе. На гонку заявились лучшие пилоты мира: Джеки Стюарт, Йохен Риндт, Грэм Хилл, Йо Зифферт. Фаворитом был Стюарт, лидировавший большую часть дистанции. Север на 10-м круге был лишь восьмым, но к последнему выбрался на второе место.
Судьба гонки решалась буквально на финишной прямой. Воспользовавшись слип-стримом, Север обогнал шотландца и первым пересек линию финиша. Ошарашенный Стюарт проиграл совсем чуть-чуть, но умудрился пропустить при этом еще двоих соперников, так что остался лишь четвертым. Эта победа сыграла ключевую роль в жизни Севера – именно она положила начало его дружбе с Джеки Стюартом и открыла дорогу в «Формулу-1».
Дебют в «Формуле-1» в самое опасное время: гонщики гибли один за другим
В каком-то смысле, дорога Севера в «Формулу-1» была буквально вымощена сигналами о том, что идти по этому пути не нужно. Сезон 1969-го в «Формуле-2» Франсуа закончил третьим – чемпионом (серия имела статус чемпионата Европы) стал «заводской» пилот «Матры» Джонни Серво-Гавен. Это позволило ему получить место в «Тиррелле» в «Формуле-1» – хотя Кен Тиррелл в 1970-м уже отказался от шасси «Матра», связи стороны еще сохраняли благодаря главному спонсору, компании Elf. Но всего после трех гонок сезона Серво-Гавен внезапно отказался от контракта и в 28 лет завершил карьеру. В какой-то степени это произошло из-за травмы глаза, полученной Джонни в зимой. Но ключевой причиной (о чем заявил сам француз) было то, что он больше не готов был принимать на себя риски, связанные с выступлением в автоспорте.
«Мне очень нравился Джонни, — говорит Стюарт, — но хотя временами он был очень быстр, я никогда не считал его отличным гонщиком. Честно говоря, я думаю, что он испугался, и я его за это не виню. Не забывайте, что в 1968 году мы за несколько месяцев потеряли четырех гонщиков подряд, и я думаю, это отразилось на нем – он был довольно чувствительным…»
Отказ Серво-Гавена развязывал Тирреллу руки – брать французов в команду он больше не хотел и начал переговоры с Брайаном Редманом. Однако Джеки Стюарт посоветовал ему именно француза, Франсуа Севера. За эту же кандидатуру высказались и в Elf, причем, несмотря на то, что Север был связан с их главными конкурентами – Motul в «Формуле-2» и Schell в спорткарах. После того, как предложение поддержали Джек Брэбэм и Жан-Пьер Бельтуаз, Тирреллу ничего не оставалось, как согласиться.
Следующим этапом чемпионата был Гран-при Бельгии, но Тиррелл здраво рассудил, что дебютировать в чемпионате мира на столь сложной и опасной трассе – не лучшая идея. Тем более, что «Формула-1» была потрясена ужасной новостью: всего за несколько дней до гонки погиб на тестах Брюс Макларен. Так что в Спа «Тиррелл» выставил только машину Стюарта. Дебют Севера состоялся на следующем этапе, но им оказалась печально известная гонка в Зандворте, во время которой погиб Пирс Каридж. Его магниевая «Де Томасо» после аварии вспыхнула как факел, и пока не выгорела целиком, все усилия пожарных потушить ее были тщетны. Гонку при этом никто не останавливал, так что гонщики раз за разом проезжали мимо этого адского пламени, в котором горел их коллега…
Видел это и Север, – а через несколько кругов сошел. Следующие несколько этапов под руководством Джеки Стюарта он учился справляться с новой для себя техникой и постепенно набирался опыта. Свои первые очки он заработал в Италии, в Монце. В той самой гонке, в которой погиб лидер чемпионата Йохен Риндт. Именно тогда Север впервые осознал, насколько рискованным делом занимается.
«Да, это случилось именно тогда, – рассказывал позже Франсуа. – В пятницу меня развернуло на полном ходу, но каким-то чудом я ничего не задел и только рассмеялся. На следующий день практически в этом же месте, на 200 метров дальше, попал в аварию и погиб Йохен Риндт. В тот вечер я выпил снотворное, но так и не смог заснуть: я понял, что тоже мог погибнуть».
Секс-символ
Пожалуй, Север не был красив в классическом понимании этого слова. Но от природы ему достались, как выразился Мэтт Бишоп, «самые голубые глаза в истории «Формулы-1», благодаря которым Франсуа был абсолютно неотразим. Как-то Жо Шлессер попросил у Севера контакт его фармацевта.
– Зачем он тебе? – спросил Франсуа.
– Он должен дать мне таблетки, которые делают глаза такими голубыми, чтобы я мог производить на женщин такое же впечатление, как и ты, – ответил Шлессер.
После первых же успехов в автоспорте о Севере заговорила вся страна: он стал французским секс-символом. Франсуа фотографировался с Бриджит Бардо, его начали называть «принцем» и даже «французским Джеймсом Дином». Север пользовался огромным вниманием женского пола, и даже жена Джеки Стюарта, Хелен, первым делом отметила, что тот очень красив. Что не очень порадовало Джеки. Однако и Стюарт, и все остальные знавшие Франсуа лично, отмечали, что несмотря на такую популярность, тот оставался удивительно скромным, тактичным и вежливым человеком, и наиболее частая личная характеристика Севера – «приятный в общении».
«Особенность Франсуа, — вспоминал Стюарт, — заключалась в том, что он был абсолютно неприхотливым и искренним — и совсем не увлеченным собой, в отличие от многих других красивых людей. Он был из очень богатой еврейской семьи, но судя по его поведению вы никогда не узнали бы о его богатстве».
Север стал почти братом для великого Джеки Стюарта
Стюарт и Север не просто подружились – они называли свои отношения братскими. Джеки стал наставником для француза – по словам самого Севера, до встречи со Стюартом он просто не представлял, что такое гоночное мастерство.
«Я пилотировал как сумасшедший и недостаточно думал о том, что делаю, – рассказывал Север. – Джеки изменил это, он научил меня анализировать поведение машины, думать за рулем, иметь представление о том, чего я хочу. Он занялся моим образованием».
Справедливости ради, изначальным инициатором этого «образования» был Кен Тиррелл. «На тренировке в Зандворте Кен спросил меня, можем ли мы выехать вместе, – вспоминает Стюарт. – Мы проехали несколько кругов один за другим, и Франсуа прыгнул на пять или шесть позиций вверх по стартовой решетке. Я должен сказать, что изначально эта помощь ему, его продвижение почти полностью зависела от Кена, а не от меня. Франсуа мне понравился сразу, но сначала я подумала: «Я не нянька» — я была занят собственными победами! Но Франсуа был молод, свеж и очень… благодарен, если вы понимаете, о чем я. Он был в сложном положении – и, помимо прочего, он дебютировал в «Формуле-1» в тот же уик-энд, когда погиб Пирс…»
Однако очень скоро просить Тирреллу уже не приходилось.
«У нас с Франсуа были фантастические отношения, — говорил Стюарт. – Я не могу припомнить, чтобы у меня были с ним ссоры или даже разногласия. Это была даже более тесная дружба, чем с Йохеном (Риндтом) – я как бы видел во Франсуа своего младшего брата: он был словно член семьи».
Стюарт подчеркивал, что у него не было никаких секретов от напарника – он готов был делиться с молодым французом всем своим опытом без остатка. Вскоре этот симбиоз молодости и опыта начал давать результаты – уже в 1971-м пришли первые подиумы, а завершил чемпионат Север первой победой – он стал всего лишь вторым французом, которому удалось победить на этапе чемпионата мира. Это случилось в Уоткинс-Глене, и, конечно, Франсуа был обязан этим успехом сходу Стюарта. К тому же, прессинговавший его Жаки Икс на «Феррари» тоже до финиша не добрался. Но, так или иначе, Север победил, опередив на финише ближайшего преследователя, Йо Зифферта, на 40 секунд.
Север опережает Стюарта на трассе «Уоткинс-Глен»
Хотя чемпионат мира на этом был окончен, сезон еще продолжался, и спустя пару недель в Брэндс-Хэтче состоялась еще одна гонка: World Championship Victory Race. Эта гонка должна была стать своего рода чествованием чемпиона, Джеки Стюарта, но обернулась очередными похоронами. Машина Зифферта перевернулась и вспыхнула, огнетушители не сработали, и гонщик задохнулся из-за дыма.
Очередной знак судьбы – но Север останавливаться не собирался. «Чем больше я езжу, тем больше понимаю, что тоже могу погибнуть, – говорил он в интервью в 1972 году. – Но на самом деле мне потребовалось бы больше мужества, чтобы отказаться от гонок, чем продолжать. Я очень привязан к жизни, очень рад, что жив, и в самом деле считаю, что я один из самых счастливых людей на земле; но я не думаю, что смогу отказаться от гонок».
Полшага до триумфа
Останавливаться действительно было бы странно. В 1972-м он выступает сразу в нескольких чемпионатах, финиширует вторым в «Ле-Мане», выигрывает гонки в «Кан-Ам» и «Формуле-2», несколько раз поднимается на подиум в «Формуле-1». В 1973-м Север вышел на пик своей формы. В чемпионате мира он шесть раз финишировал вторым (трижды – позади Стюарта), и перед финальным этапом претендовал на вице-чемпионский титул. Но что еще важнее – Джеки Стюарт еще в начале сезона решил, что покинет чемпионат, независимо от его итогов.
Правда, Север об этом не знал. Не знала даже жена Стюарта. Единственным человеком, которому Джеки рассказал об этом, был Кен Тиррелл. И тут же рекомендовал на свое место Севера:
«Я сказал Кену, что Франсуа постоянно прогрессирует, и я был уверен, что в 1974-м он сможет стать номером один, сможет выиграть чемпионат. У него было все, что нужно для успеха. Телосложение, которое заставляло трепетать сердца многих, и талант. А кроме того, он был очень сильной личностью».
Тиррелла такой вариант вполне устраивал, и он с лета занялся поиском «второго номера» – первым должен был стать Север. В какой-то момент босс практически договорился с еще одним молодым пилотом, Джерри Бирреллом, но в конце июня тот погиб в гонке «Формулы-2» в Руане – машина поднырнула под плохо закрепленный барьер и рельс безопасности буквально обезглавил гонщика.
В конце концов, осенью Тиррелл подписал контракт с восходящей звездой из ЮАР Джоди Шектером. Официально об этом объявлено не было, но слухи распространяются быстро, так что Север начал догадываться о новом напарнике. Чтобы набраться опыта, на последние два этапа сезона 1973 года, в Канаде и США, Шектер присоединился к «Макларену». И в первой же из них, в Моспорте, столкнулся с Севером! Да так, что едва не сломал тому лодыжку, и Франсуа отправили в госпиталь.
Между гонками было две недели, которые Стюарт с Хелен планировали провести на Багамах. Так как врачи посоветовали Северу для скорейшего восстановления как можно больше плавать, Джеки решил взять его с собой.
«Я забронировал место под названием Ocean Reef Club, — рассказывает Стюарт, — и оно было очень милым, но каждый вечер, когда мы приходили в ресторан, казалось, что всем остальным гостям по 100 лет…
Там было пианино, и Франсуа сел, чтобы поиграть. Он был по-настоящему превосходным пианистом – получил классическое образование и относился к нему очень серьезно. Первый вечер начал с рэгтайма, и они не знали, что с этим делать – никто не аплодировал, когда он закончил. Затем он сыграл свою любимую пьесу, «Патетическую сонату» (Сонату №8) Бетховена, и все слушали словно загипнотизированные. Это было волшебство, они аплодировали как сумасшедшие – и, конечно, в остальные дни ему приходилось делать это каждый вечер!
Пока меня не было, Франсуа разговаривал с Хелен на тему: «Собирается ли Джеки уйти на пенсию?», но она не знала о моем решении. Меня он тоже спрашивал, но я продолжал говорить: «Я еще не решил…» Я не мог рассказать ему, пока не сказал Хелене.
Франсуа сказал, что у него было предложение от «Феррари», и я ответил: «Ну, это хорошо, но тебе не обязательно принимать решение до конца сезона – я думаю, тебе следует остаться с Кеном». Он сказал: «Но в «Феррари» говорят, что если я не подпишу контракт, они возьмут кого-нибудь другого…» Я сказал: «Кого они найдут лучше тебя? А «Тиррелл» в следующем году будет ужасно хорош…».
Стюарт знал, о чем говорил – хотя шотландец и покидал команду, он внес свой вклад в создание новой машины, 007. Одним из ее отличий, на котором настоял Стюарт, была увеличенная база. Потому что короткобазная 006 была очень капризной и сложной в управлении даже для такого мастера, как Джеки, не говоря уже о менее опытных пилотах.
Это отмечал и Крис Эймон, которого в «Тиррелл» призвали на помощь на два финальных Гран-при сезона, чтобы побороться за Кубок конструкторов.
«Что меня удивило в «Тиррелле», так это то, что машина была очень дерганой, – вспоминал Эймон. – Я особенно пожалел об этом в Моспорте, где шел дождь. В Уоткинс-Глен было сухо, я начал находить свой ритм. Однако машина нервничала, особенно в быстрой связке Esses. Там нужно было ехать очень точно и придерживаться идеальной траектории. Я решил, что здесь лучше использовать четвертую передачу, а не третью, потому что на ней машина была более устойчивой, и мне удавалось проходить эски в полную силу примерно три раза из пяти. Судя по времени, которое показывал Франсуа, он ехал там в пол на каждом круге – и впоследствии я узнал, что он использовал там третью передачу…»
Стюарт был согласен с Эймоном. Суть была в том, что при использовании четвертой передачи можно было проезжать связку на более низких оборотах, и в этом случае машина вела себя стабильнее.
«Чтобы ехать быстро, нужна была третья передача, но на трассе была яма, а поскольку у машины была очень короткая колесная база, «Тиррелл» на ней сильно дергался. Мы с Франсуа говорили об этом, я сказал ему, что знаю, что на четвертой передаче ты будешь чуть медленнее, но зато машина ведет себя стабильно и управляемость выше. В нервной машине всегда лучше предпочитать высокие передачи: самая большая проблема не в том, чтобы нажать на педаль газа, а в том, чтобы ее отпустить, потому что когда ты это делаешь в машине, которая уже дергается, – смещение вектора сил имеет больший эффект».
До окончания субботней утренней квалификации оставалось всего шесть минут, когда машина Севера широко зашла в Esses, задела правый барьер, отрикошетила от него, перевернулась и практически под прямым углом врезалась в противоположный отбойник. Удар был такой силы, что стальной рейс разорвался, а основная его часть пришлась именно на место пилота. Задней частью машина (точнее то, что от нее осталось) повисла на отбойнике.
Гибель Севера потрясла всю «Формулу-1»
Первым на месте аварии оказался Шектер. Он немедленно остановился и побежал к машине, чтобы помочь пилоту отстегнуть ремни безопасности, но увидев то, что осталось от Севера, остановился, обернулся и сказал остальным: «Не подходите». Карьера будущего чемпиона мира только начиналась, но, как вспоминает менеджер «Макларена» тех лет Джо Рамирес, после этого Шектер хотел закончить выступать в гонках немедленно. Много позже, рассказывая об этом, он скажет: «Слава богу, я не помню, что тогда увидел».
Похожей была и реакция остальных. Отвечая на аналогичный вопрос, Крис Эймон отрезал: «Я увидел то, что увидел, и больше мне добавить нечего». Эмерсон Фиттипальди под впечатлением от аварии также подумывал об уходе из автоспорта. Что касается Стюарта, то был глубоко потрясен таким ударом судьбы – на последнем Гран-при в карьере человека, всю жизнь боровшегося за безопасность автоспорта, его ближайший друг погибает таким чудовищным образом…
Кен Тиррелл долго отказывался верить в смерть Франсуа, переспрашивая Эймона и Стюарта снова и снова. Наконец, пошел звонить семье Севера во Францию, но они уже знали – сестра Жаклин следила за событиями. Команда «Тиррелл» отказалась от участия в гонке, чем добровольно отдала Кубок конструкторов «Лотусу». Титул в личном зачете Стюарт давно уже гарантировал, но на его счету так и осталось 99 стартов. А Север навсегда и остался единственным гонщиком, погибшим за рулем машины «Тиррелл».
Похороны француза прошли спустя пять дней в городке Нейи под Парижем. Церковь Сен-Пьера была буквально забита людьми, желавшими попрощаться с Франсуа, и еще несколько сот осталось на улице. Здесь собрались десятки гонщиков, в том числе четыре чемпиона мира (помимо Стюарта – Денни Халм, Эмерсон Фиттипальди и Грэм Хилл), а также многочисленный французский бомонд, включая Алена Делона. Вместо похоронного марша звучала «Патетическая соната» Бетховена.
На тот момент Север был лучшим пилотом в истории Франции, многие были уверены, что именно ему было суждено стать первым французским чемпионом мира. Смерть Франсуа отложила этот момент на целое десятилетие – пока чемпионат не выиграл Ален Прост.
Сегодня нередко можно услышать о том, что гибель гонщиков в те времена была обычным делом. Это так в том смысле, что подобное происходило достаточно часто. В том же 1973-м году в «Формуле-1» помимо Севера погиб еще Роджер Уильямсон, и до самого начала 80-х гонщики будут гибнуть практически ежегодно. Однако это не значит, что смерть считалась чем-то нормальным – каждая смертельная авария становилась трагедией.
Джеки Стюарт много раз подчеркивал, что занялся безопасностью в автоспорте потому, что больше не хотел хоронить своих друзей. И во многом благодаря ему сегодня это такая редкость – автоспорт по-прежнему опасен, но не настолько, как было в его годы. Осознавал ли Север эту опасность? Безусловно. Но им двигала не страсть к риску, а желание гоняться. За два года до смерти он описал это так:
«Смерть – это риск номер 1. Немыслимо быть гонщиком и бояться попасть в аварию и погибнуть. Я раз и навсегда признал, что нахожусь в зоне риска. Я могу убить себя, я знаю это. Но я решил заняться автогонками, потому что мне они нравятся. Если мне станет страшно, мне придется перестать выступать и начать жить той жизнью, которая мне неинтересна… Я предпочитаю рискнуть».
Подписывайтесь на мой канал об автоспорте
Фото: East News/PHOTOTHEQUE LECOEUVRE / Collection ChristopheL via AFP, DPPI via AFP; mecanicgallery.com; twitter.com/mclarenf1; facebook.com/WatkinsGlenInternational ; findagrave.com; commons.wikimedia.org/Raimund Kommer; Gettyimages.ru/Blackman/Daily Express/Hulton Archive, Keystone Features/Hulton Archive, P. Felix/Express/Hulton Archive; Sutton Motorsport Images/Imagestate, IMAGO/DPPI/Global Look Press
