«Он правда хотел умереть». Отец Нагельсманна был шпионом, работа довела до суицида

Юлиан поделился болью.

Юлиан Нагельсманн поразил семейной историей в недавнем интервью.

Неожиданная деталь личной жизни: отец тренера Эрвин был шпионом и покончил жизнь самоубийством из-за эмоционального груза, связанного с этой работой. А от Юлиана, когда он был ребенком, скрывали род занятий папы.

Отец Нагельсманна работал во внешней разведке. Юлиан думал, что он просто военный

Вот личная история Юлиана Нагельсманна.

«Я даже не знаю точно, что он делал, но он работал не в администрации. Я говорил, что он военный. Даже мой дедушка верил, что он и правда военный. Вообще мне многого говорить об этом и нельзя», – рассказывает он сейчас.

Большую часть детства Юлиан думал, что его папа был солдатом, но в подростковом возрасте узнал, что его Эрвин – оперативник внешней разведки Германии.

«Мне было 15-16 лет, когда он мне рассказал о работе. Часто он говорил об этом во время моих поездок на обучение из Ландсберг-ам-Леха, где мы жили, в Мюнхен. Он рассказал немного, микропроцент от общей информации», – вспоминает Нагельсманн.

Раньше в медиа писали, что отец Нагельсманна скоропостижно скончался из-за болезни, когда молодой Юлиан проходил тренерские курсы. Это тоже оказалось неправдой. Эрвин покончил с собой. Юлиан считает, что виной всему давление на работе.

«Ему не разрешали говорить о работе. По этой же причине он часто говорил, что для него это слишком. Он не делился рабочими заботами. В конце концов, это стало для него большой нагрузкой.

Я учился на тренерских курсах, когда преподаватель попросил меня выйти из класса. Передо мной стоял отчим, который сказал, что отец покончил жизнь самоубийством. Осознать смерть отца было сложно. Он не оставил предсмертной записки, никаких объяснений не было. Но то, как он покончил с собой, дало понять, что его решение было абсолютно взвешенным.

Семье было очень дерьмово, но мне помогло осознание того, что он правда хотел умереть. Дело было не в крике о помощи или сигнале. Думаю, я должен уважать такое решение. Мой отец был очень веселым парнем: шутил и всегда смеялся, любил проводить время с друзьями, играть на гитаре и петь. Но, думаю, сыграли роль сочетание рабочей нагрузки и общего состояния. К концу жизни он уже изменился. Карьера оставила отпечаток».

«Грустно, что папа не знает об этом». Юлиан хотел, чтобы отец увидел его работу в футболе

Впервые о самоубийстве отца Юлиан рассказал, еще когда работал в «Лейпциге». Тогда же молодой тренер поделился и большим сожалением, связанным с этим:

«Сейчас я тренер клуба Бундеслиги, мне бывает очень грустно из-за того, что папа не знает об этом. Он не понимал, что тогда был переходный период – я был помощником тренера молодежной команды и только начинал свой путь. Он злился на меня, потому что я ушел с экономического факультета (специальность Юлиана – экономика предприятия) и стал изучать спортивные науки. Отец беспокоился о моем будущем и поэтому был недоволен. Немного позже он умер.

Он не знает, что я стал тренером в Бундеслиге в 28 лет и работаю на прекрасном стадионе. В моих фантазиях он видит меня на вечернем матче против «Ганновера», видит, как я выигрываю. Я был бы рад, если бы он знал, что я стал тренером. Это было бы прекрасно.

Я не злюсь из-за того, что его нет с нами. Я хотел бы, чтобы он был здесь. Я не злюсь и не обижен, потому что могу понять многие вещи, которые происходили в его и нашей жизни».

Тренерство помогло пережить и смерть отца. На следующий день после самоубийства Эрвина молодой тренер уже проводил занятие.

Юлиан обещал маме закончить с тренерством, если давление будет слишком высоким

Вообще, Юлиан до этого не очень открыто говорил о личной жизни. Больше известно про его отношения с сыном и бывшей женой Вереной, чем о родителях.

В 2017-м Bild писал, что мама Юлиана – Вальбурга Нагельсманн (или просто Бурги) – до сих пор живет в родном для тренера баварском городе Лансберге-на-Лехе. Недалеко от знаменитой тюрьмы: в ней сидел Адольф Гитлер, осужденный за пивной путч, участники Нюрнбергского процесса, а уже в XXI веке – Ули Хенесс.

Но после суицида Эрвина семье Нагельсманнов, как рассказывал он сам, пришлось продать там дом: «Это случилось у нас дома. Большего сказать я не могу и не хочу, потому что это очень личное. В том числе и из-за этого мы хотели продать дом как можно быстрее. С ним было связано много воспоминаний, а для моей мамы было важно начать новую жизнь, и это у нее получилось».

Еще одна интересная деталь про отношения Юлиана с матерью. Он обещал ей закончить карьеру тренера, если давление станет слишком большим:

«Когда я получил работу главным тренером в клубе Бундеслиги в 28 лет, пообещал маме: «Если давление в моем деле будет таким, что от меня потребуют притворяться, я оставлю работу».

На фоне рассказов о том, как отец страдал из-за работы, это обещание Юлиана звучит совсем иначе.