Интервью Михаила Колесникова.
После чемпионства-1991 ЦСКА потерял восемь игроков и резко помолодел. 25-летний Колесников оказался в команде едва ли не главным ветераном и в первых матчах чемпионата России-1992 носил капитанскую повязку.
Во втором круге Михаил перестал играть из-за конфликта с тренером, но в ноябре вышел против «Барселоны» на «Камп Ноу». Не подозревая, что это один из последних матчей в его карьере.
– В конце 1991-го нас наградили золотыми медалями и сообщили: ЦСКА становится профессиональным клубом, а начальник команды Виктор Мурашко – президентом, – вспоминает Колесников. – Когда в квалификации ЛЧ-1992/93 нам выпала «Барселона», Мурашко примчался на базу: «Если пройдете – всем по $25 000».
Я к тому времени находился в опале. Летом Павел Садырин ушел в сборную, а новый тренер Геннадий Костылев привык работать с молодежью и попер на стариков. По-своему видел наш быт – из-за этого схлестнулись, и я сел в запас.
Не играл полтора месяца, а в конце сентября 1992-го – после 0:1 в Рейкьявике – к нам приехал исландский «Викингур»: это был первый отборочный раунд ЛЧ. Я купил в буфете «Лужников» бутерброды с колбасой и рыбой, спокойно перекусывал за воротами, смотрел футбол.
Вдруг во втором тайме Костылев выпустил меня вместо Ильшата Файзулина. Я впервые вышел в Лиге чемпионов и сразу забил.
Потом пропустил первую игру с «Барсой» (1:1), а перед ответной администратор Виктор Кардивар шепнул: в состав вернут всех стариков (Фокина, Малюкова, меня), чтобы свалить на нас поражение.
Из десяти матчей с «Барсой» ЦСКА проиграл бы восемь, но именно тогда, 4 ноября 1992-го, мы по-человечески и по-футбольному завелись. Три года назад играли по Первой Лиге в Ланчхути и Кемерово, а тут все же «Камп Ноу», 80 000 – когда еще такое будет? Ну и зарубились.
Забавно, что накануне матча сотрудники «Барсы» нас даже на поле не пускали. Потом разрешили пятнадцать минут походить по газону с мячишками. Мы попасовались, посмотрели, как летит мяч по такой густой траве, и вернулись в гостиницу.
– Что чувствовали после 0:2 к 30-й минуте?
– После второго гола идем с Сергеевым к центру поля – Олег говорит: «Все, пипец, будет 0:7». Но Бушманов забил в конце первого тайма, и на второй мы вышли как в детстве во двор – сыграть на интерес.
Машкарин сравнял, а Карсаков пяткой сделал счет 3:2: Димка техничный – в любом положении за секунду соображал, какую ногу подставить и как обмануть соперника.
Пропустив третий, «Барселона» кинулась в атаку, а у меня от усталости сводило ноги. На 78-й минуте я без обид уступил место на поле Василию Иванову, а после финального свистка пошел к гостевой трибуне и бросил майку болельщикам.
В это время президент «Барсы» Нуньес сидел бледный от шока, а на «Камп Ноу» стояла гробовая тишина. Когда мы пошли в раздевалку, каталонцы нам похлопали.
После игры стариковской компанией – я, Фокин, Малюков, Колотовкин, Сергеев – поехали к капитану золотого ЦСКА-1991 Димке Кузнецову, игравшему за «Эспаньол». Поужинали у него дома, а дальше Кузя устроил нам экскурсию по ночной Барселоне.
Мы потанцевали в каком-то баре, и Димка снова отвез нас к «Камп Ноу». А там девчонки стоят, как на Ленинградке и Тверской. Короче, экскурсия нам понравилась.
Колесников заиграл в ЦСКА в 17 лет – после одного матча за дубль
– В ЦСКА вы дебютировали ровно 40 лет назад – 13 апреля 1984-го. Как это было?
– Накануне забил в первой игре за дубль и приглянулся главному тренеру Юрию Морозову. Он и перевел меня, 17-летнего, в основу. Тренер дубля Владимир Федотов напутствовал: «Если выпустят – не иди сразу в обводку. Пару раз спокойно отдай назад – войди в игру».
Во втором тайме матча с «Зенитом» я заменил Диму Галямина – в родном манеже ЦСКА, где, считай, всю жизнь провел. За пять минут до конца заработал пенальти, но Валера Глушаков не забил. Закончили по нулям и в конце сезона вылетели.
Тогда чувствовалось напряжение между тренером и ветеранами. Мы не побеждали, мне начали пихать, но вступился вратарь Валера Новиков: «Колесо не трогайте. Он будет играть». Тот же Новиков учил не попадаться при нарушениях режима. Я прислушался и в отличие от многих игроков ЦСКА ни разу не сидел на губе.
Валера – мой второй футбольный отец.
– А первый?
– Морозов. Перевел из нападения направо и научил играть по системе Лобановского: быстрый розыгрыш в центре, перевод на фланг, а я набираю ход и подаю. На встречах ветеранов до сих пор подкалывают: «Ты в Первой лиге всем левым защитникам почки отбил своими подачами».
Но и они меня не жалели. Тяжелее всего приходилось против Сережи Тимофеева из «Кайрата». С первых минут бил в кость. Ты чуть зазевался – и галиков нету, играешь через боль.
Иванаускас, Мананников, Пятницкий, Колесников, Кузнецов, Малюков
– При этом в ЦСКА вы избежали серьезных травм.
– Разве что ключицу сломал после столкновения с Калитвинцевым из «Ротора». При других повреждениях Морозов говорил: «Перелома нет? Забинтовался и на поле». Я играл с ушибами, еле наступая на ногу, и в 1985-м мы со Шмаровым забили половину мячей ЦСКА.
После ухода Шмарова в атаке появился Серега Березин. С ним мы вернулись в Высшую лигу, и во втором туре играли в «Олимпийском» с «Жальгирисом». Серега столкнулся головами с кем-то из литовцев и упал навзничь на бетонное поле, покрытое лишь тонким ковром. Сразу потерял сознание.
Сбежались доктора, засунули ложку между зубов. Дальше: реанимация, трепанация черепа, недели без сознания. Через полгода или позже его привезли на базу: худого, вроде даже с перевязанной головой. Выходил на тренировки, бегал с мячом, но было видно: ведет из стороны в сторону – не ориентируется в пространстве.
Он боец. В 27 лет дебютировал в Высшей лиге и хотел играть дальше, но после таких травм не возвращаются.
В ЦСКА Колесников отказался стучать на одноклубников и не получил квартиру
– До возвращения в Высшую лигу вы зарабатывали в Первой под тысячу рублей в месяц (при средней зарплате в СССР 190). Как удавалось?
– В Первой лиге матчей больше и соперники проще. Мы тогда всю страну объехали: Дальний Восток, Кавказ, Прибалтика, Средняя Азия. И везде нас принимали по-доброму: например, на рынке Ташкента видели по костюмам, что футболисты, и не брали деньги за фрукты: «Ребята, берите, сколько унесете».
Однажды улетали оттуда на военном самолете, загруженном апельсинами, мандаринами и яблоками. Мы нахватали их, и азиат заметил: «Ребята, я на продажу везу. Давайте потихонечку: тут ешьте, но не берите так много».
В другой раз летели с военным оркестром. При взлете открылся люк для парашютистов, задул ветер, и мы схватились за тросы. Летчик пробрался к выходу и закрыл люк, но к тому моменту все музыкальные инструменты вылетели за борт.
– На базе в Архангельском вы жили с хоккеистами ЦСКА. В Суперсерии-1985/86 они выиграли пять из шести матчей у команд НХЛ, а вы выступали в Первой лиге. Как они к вам относились?
– Замечательно. Ели из одной кастрюли, вместе парились в бане, играли в бильярд и нарды: особенно страстно рубились Новиков и Фетисов. Хоккеисты подкалывали нас, что зарабатываем больше, а после возвращения в Высшую лигу еще и получаем машины (на перепродажу) и квартиры. У хоккеистов с этим было тяжелее.
Правда, мне с квартирой не повезло. После рождения первого ребенка светила двушка на улице Генерала Глаголева, но надо было доносить на партнеров, а я ответил начальнику политотдела: «Нет, Леонид Николаевич, своих не сдаю». В итоге до 1989 года жили всемером в двухкомнатной квартире родителей.
– Ваш лучший друг среди хоккеистов?
– С защитником ЦСКА Игорем Стельновым выросли в соседних домах. Он привозил мне тортик из Киева, а я ему дынку из Душанбе. Позже, закончив играть, даже жили друг у друга. В 2004-м вместе попали в ХК МВД. Он тренером, я водителем.
Таких друзей редко встретишь: последнее отдаст, никогда не предаст. Он был здоровый мужик, но ранимый. Генеральный [директор ХК МВД] снял его с поездки и отправил в Москву – Игорь распереживался и перенес инфаркт. Через неделю выписали, но спустя месяц инфаркт повторился, и Игоря уже не спасли.
– Два человека – тренер Александр Кузнецов и вратарь Хасанби Биджиев – говорили мне, что именно из-за вас Валерий Карпин в 1988-м не попал в основу ЦСКА.
– Мы играли на одной позиции, но он сразу сказал, что в ЦСКА ему не нравится и задерживаться не планирует. Я ему свое место не отдал, и Валерий играл за вторую команду.
Кстати, в 1994-м меня брали в «Спартак» вместо Карпина, которого готовили к продаже в Испанию. Но в двусторонке Ананко сломал мне ногу, и переход сорвался.
– Морозову в ЦСКА помогал чемпион Европы-1960 Валентин Бубукин. Они же совсем разные?
– Потому и дружили. Один добрый и веселый, другой – жесткий: многие так боялись окрика Морозова, что избегали рискованных передач, играли попроще. Когда на базе ЦСКА появился видеомагнитофон, Бубукин смотрел с нами фильмы, а Морозов корпел над конспектами в своей комнате.
Туалет находился в дальнем от него крыле, и по пути туда Юрий Андреевич проходил мимо нас. Жаловался Бубукину: «Борисыч, как ни пройду – одну порнуху смотрите». Глядели-то мы боевики, но по совпадению Морозов несколько раз попадал на короткие сцены секса.
В США Колесников продавал икру, которую провез в гетрах, и играл в футбол на хоккейной площадке
– Как Павел Садырин за три года довел команду Первой лиги до чемпионства?
– Увидел, что Морозов собрал сильных игроков, и нас нужно только сплотить. Раньше-то собирались на шашлыки кучками: одни в Строгино, другие в Крылатском. А Садырин сказал: «Ребята, если пьем, то вместе».
Летом 1990-го Павел Федорович увез нас на лыжную базу Сколе в Карпатах. Мячи не взяли – бегали по перевалам: впереди лыжник, мы за ним – перед вратарем Мишей Ереминым, помню, олень пробежал. В выходной поднялись на гору и на костре сварили уху. Настоящую – с водкой: на котел полбутылки ушло.
После того сбора летали по полю. В садыринском ЦСКА я был рабочей лошадкой. Кузнецов, Корнеев и Татарчук разыгрывали в центре поля, а мне оставалось получить мяч на фланге, пронестись и подать. Так мы с Серегой Дмитриевой забили «Реалу» в товарищеском матче летом 1990-го и «Роме» в Кубке Кубков-1991/92.
Полтора года назад Серега умер от рака – та же беда в 2009-м унесла Валеру Брошина, игравшего у нас слева. Я скоростью брал, а он техникой. Редкий талант. Попал к нам после отчисления из «Зенита».
Сейчас пишут, что у него затянулось празднование чемпионства-1984, но Броха был не такой парень: любил семью и после матчей позволял себе не больше других. Он был не завистник, не наглец. Настоящий друг.
– Каким запомнился выезд в Кутаиси летом 1989-го, когда второй раз возвращались в Высшую лигу?
– Обстановка в стране накалилась, и грузины требовали сдать матч. Мы – ни в какую. Садырин дружил с тренером кутаисского «Торпедо» Ревазом Дзодзуашвили: ночью перед матчем они пили вино. Но, когда в игре выяснилось, что не сдаем, болельщики побежали на поле, и мы скрылись в раздевалке.
Садырин пришел туда с разбитой губой – досталось от друга Дзодзуашвили. Мэр города уговорил нас вернуться на поле, и судья сказал: «Давайте все же вничью сыграем». Мы расступались, а грузины все равно забить не могли – вообще никакие. Кое-как закончили 1:1, а через три месяца разгромили их дома, на Песчанке, 8:1.
После игры ребята из Кутаиси грозились: «На следующий год приедете к нам – мы вам покажем». – «Мы к вам в следующем году не поедем». Имели в виду, что выйдем в Высшую лигу, а они останутся в Первой. Еще не знали, что в 1990-м у Грузии будет свой чемпионат.
– В том же году ЦСКА полетел в Америку.
– Повезли туда на продажу самовары, матрешки, будильники «Перестройка», командирские часы, черную икру. У нас баночка икры – размером с шайбу – стоила 5,60 рублей, а там – 20 долларов.
Вывозить икру в больших объемах запрещалось, так что надевали здоровый плащ, а под брюки – гетры. В них много помещалось, плюс – засовывали в карманы и чуть ли не в трусы. Так и вывезли баночек по двадцать.
По прилете отправились в ресторан «Одесса», где пели Шуфутинский и Успенская. Сразу нашелся русский, готовый перепродать наши товары. На вырученные деньги я купил телевизор и два видеомагнитофона – себе и другу, который работал в продуктовом магазине и снабдил икрой.
Еще рубились в футбол на хоккейных площадках: 6 на 6, можно отыгрываться от бортов – как в бильярде. Правда, Димка Галямин не попадал: лупил в заградительные стекла. В «Мэдисон Сквер Гарден» мы обыграли сборную звезд 6:5, а потом разделились на две группы и колесили по разным городам.
Играли в Чикаго, Питтсбурге, Детройте… Запасных после разделения осталось немного, а там же нужны смены, как в хоккее: у соперника три пятерки, а у нас и двух не набиралось. В итоге за нас выступали помощники Садырина – Борис Копейкин и Александр Кузнецов.
Перед матчами с «Юве» и «Миланом» Колесников с Дмитриевым купили в аэропорту ящик пива
– Как начали чемпионат-1991 с шести побед?
– Неоценимый вклад внес Мишка Еремин. Мы в каждой игре знали, что будем много атаковать, а сзади, если что, Ерема выручит. Он вратарь от Бога и работяга – после каждой тренировки просил бить на силу по нижним углам: отражать такие удары труднее всего.
Ерема тащил и ближние мячи, и на выходах не знал себе равных. На долгие годы стал бы первым вратарем страны. Когда после финала Кубка-1991 он попал в аварию, к нему никого не пускали, кроме друга детства, американского футболиста Мити Синицына. Тот прожил в больнице семь дней.
Мы подъезжали, а он выходил и рассказывал: «Сердце работает, но селезенка отбита, все лицо в стекле. Шансов нет, скорее всего». Ерема на скорости 100 км/ч влетел на «шестерке» в «икарус» – выжить было нереально.
– Как после похорон Еремина в команду вписался новый вратарь – Дмитрий Харин?
– Он компанейский парень, сразу появилось ощущение, будто всю жизнь в ЦСКА. Не волновался, как [дублер Еремина] Гутеев, и дал понять: в воротах у нас снова все хорошо. Посреди золотого сезона здорово нам помог, ведь без Еремы мы четыре тура не выигрывали – «Спартак» уже наступал на пятки.
Первый матч Харина в чемпионате пришелся на выезд в Ереван. После победного гола Олега Сергеева на трибунах избили наших летчиков, а автобус закидали камнями. Мы закрыли разбитые стекла сумками и поехали со стадиона в сопровождении четырех БТР.
В аэропорту выяснилось, что в нашем самолете мало бензина и взлетать нельзя, но летчики решили, что до Цимлянска дотянем – лишь бы скрыться из Еревана. Только прилетели – сразу сели: на рассвете расположились прямо в поле, достали закуску и выпили.
С Олегом Сергеевым
– С «Ромой» через два месяца тоже вышло волнительно.
– Перед игрой Садырин правильно нас настроил: «Рома» – такая же деревня, как и мы. Только с понтами». В первой игре Амедео Карбони прыгнул мне в галик, и на второй тайм я не вышел. После 1:2 в Москве вели в Риме 1:0, а потом австрийский судья не засчитал чистый гол Фокина.
Явно засудил: видно же, что Феллер фолил на Фоке, а не наоборот. После игры нам прямо сказали: «Бедная команда никогда не обыграет богатую». Судья наверняка был заряжен [президент «Ромы» Чиаррапико признался в этом после ареста за финансовые махинации].
Кстати, после поражения мы остались в Италии. До следующего тура чемпионата было две недели, и в это время мы проехали страну с севера на юг, играя коммерческие матчи с командами низших лет.
В конце декабря 1991-го, сразу после чемпионского банкета, снова полетели в Италию – на матчи в Палермо с «Юве» и «Миланом». В «Шереметьево» мы с Сережкой Дмитриевым первым делом взяли в accountability free ящик холодного пива и тут же за него принялись.
– Что Садырин?
– Проходя мимо, поинтересовался: «Ребят, а вы вообще куда собрались?» – «Павел Федорович, в самолете отоспимся». Но усталость все же сказалась: проиграли «Юве» 0:1 и «Милану» 1:2.
После перелома боль в ноге сняла экстрасенс из Текстильщиков, но в футбол Колесников не вернулся
– Почему капитаном ЦСКА-1991 выбрали Дмитрия Кузнецова?
– Он сам этого хотел. Кузя – правдоруб, ходил к начальству, тому же Мурашко, выбивал деньги, выяснял: «Где премиальные? Почему задержки?»
Мурашко ошибся, так быстро распродав игроков: Кузнецова, Галямина, Корнеева, Брошина, Татарчука, Дмитриева, а по ходу группового раунда ЛЧ-1992/93 – Харина с Фокиным.
Почти все уехали за копейки, а ведь можно было подумать о будущем: придержать игроков, выстрелить в ЛЧ и продать всех в десять раз дороже. Уверен, что сильнейшим составом – и играйся домашние матчи в Москве, а не в Германии – мы бы не ограничились местом в топ-8.
– Почему в группе ЛЧ вы ограничились матчем с «Брюгге»?
– На собрании мы с Димой Быстровым попросили убрать тренера и оказались в дубле (сейчас-то у нас Костылевым нормальные отношения – недавно встретились, обнялись).
Потом, перед финалом Кубка-1993, к нам обратился Мурашко: «Ребята, помогите мне снять Костылева». – «А вы нам помогли полгода назад?» В итоге вскоре ушли и Костылев, и я.
Через Тарханова, который помогал Романцеву, я попросился в «Спартак»: тренировался без зарплаты и после перелома никакой помощи не получил.
Нога болела, обратился к экстрасенсу – женщине, жившей в Текстильщиках. Она принесла какой-то отвар, поколдовала и сняла боль.
Вернулся в ЦСКА, где Тарханов стал главным, но нога не сгибалась до конца, а кому нужен подстреленный боец? Вот и завершил карьеру в 28 лет. Потом, после развода, остался без квартиры, спал на полу, на кушетке, но не жалуюсь: сначала что-то теряешь, потом – приобретаешь.
– Как вы устроились в ГАИ?
– Пошел по стопам деда и старшего брата. После десяти лет службы в армии стал капитаном милиции: отвечал за спорт в восьмом отделе ГАИ. Разок прокатился с жезлом по Садовому кольцу: ловил нарушителей, которые поворачивали через двойную сплошную.
Когда до пенсии оставалось всего-ничего, занесло в хоккей. Мой брат играл с генералами, и его друг – одноклассник Игоря Стельнова – Андрей Сафронов предложил создать ХК МВД. Меня взяли туда водителем спортивного директора. Когда ХК МВД объединился с «Динамо», я устроился в футбольный «Локомотив».
Сначала возил генерального директора «Локо-2», а потом – детишек из академии на микроавтобусе: например, в РФС, если в сборную вызывали, или из аэропорта, если кто-то прилетал на просмотр. Может, до сих пор бы возил, но в «Локомотиве» распродали машины и отчислили водителей.
Сейчас я снова при деле. Мне с детства нравится крутить баранку. Я простой водитель и горжусь этим.
История чемпионского ЦСКА-1991
Как ЦСКА обыграл «Барсу» в ЛЧ
Первое чемпионство ЦСКА с Гинером
Фото: личный архив Михаила Колесникова; РИА Новости/Владимир Родионов
